Морти подлетел ко мне и зашептал на ухо:
— Жаль мне ее любовничка. Он еще не знает, как попал! От этой цыпочки только беды и жди.
— По- моему, это не очень мудро, Джульетт. Наслаждайся тем, что имеешь, — посоветовал я.
— Однако я хочу испытать на себе проблемы! Хочу испытать взлеты и падения в наших отношениях… но только с ним, ни с кем-то другим. — Она вздохнула. — Ах, такова любовь. Она может быть тупа, как дубина, никакого толку для будущей Чувствующей.
Я спросил, как она хотела бы взбаламутить воду, но она и сама толком не знала. Я выдвинул предложение.
— Почему бы тебе не сделать любовные письма, будто бы от тайной интрижки?
Джульетт просияла.
— Замечательная идея! Просто прекрасная! — Она внезапно нахмурилась. — Но он знает мой почерк… Ты напишешь их за меня?
— Боюсь, это не мой конек. Но я поищу их для тебя.
— О, правда? Прекрасно! Когда найдешь такие письма, пожалуйста, отдай их моему возлюбленному Монтегю… его можно найти в Зале Народных Гуляний. А что до писем… загляни к Пенну Беззаконнику. Он держит печатную лавку в Нижнем Районе. Увидимся!
Я вошел в следующую комнату, где встретил Девятиглазую Ненни. Эта миниатюрная и привлекательная женщина блаженно улыбалась и мычала что-то сама себе, быть может, какую-то песенку. Взгляд ее огромных, бледно- голубых глаз внимательно изучал все, на чем останавливался.
Женщина сделала реверанс и улыбнулась мне.
— Добро пожаловать, добрый сир! Я — Ненни! И как вы себя чувст… — Внезапно она обратила внимание на мои шрамы и поднесла затянутую в перчатку руку ко рту. — О, боги! Вы ранены! С головы до пят!
Морти закрутился вокруг меня, высмеивая столь очевидное утверждение.
— Всевышние Силы, шеф!.. А она права!.. И как это я раньше не замечал… Ты же весь покрыт шрамами!
Я не обратил внимание на Морти, ответив женщине:
— Это все старые шрамы. Я в порядке.
Затем ее привлекли мои татуировки и она принялась водить по ним пальцем.
— Мне кажется, это чернила. — Она потерла пальчиком одну из них. — Это чернила? Что за чудный узор! Посмотрите, как тут пересекаются линии! — Она прикоснулась к центру татуировки. — Просто потрясающе… — Она пожевала губами и недовольно скривилась. — Я бы сделала лучше, если бы не шрамы.
— Со шрамами ничего не поделаешь. Они на всю жизнь.
— О, простите. Простите… будь я проклята за то, что вообще о них упомянула… Но мне нужно знать… вы точно уверены, что с вами все в порядке? Я смотрю на вас и мне кажется, что нечто причиняет вам боль.
Я мог бы рассказать ей то, что ведал об истории собственной жизни, но это привело бы ее в еще большее смятение, и ограничился фразой
— У меня амнезия, вот и все.
— Амнезия? — Ненни заморгала, а затем неожиданно обрадовалась: — Потеря памяти! Вы такой счастливый! Все, должно быть, в новинку для вас!
— Это… я никогда не оценивал произошедшее с такой точки зрения.
Ненни радостно захлопала в ладоши.
— Я так рада, что смогла открыть ваш разум для этой идеи! Мне говорили, что в том и состоит суть бытия Чувствующей… дарить иным новые ощущения.
Я спросил, о чем это она.
— Я говорю с вами, глупенький! — Она хихикнула и игриво ткнула меня пальчиком в живот. — Так же, как я говорю со всеми клиентами. Все местные дамы так делают, в этом ведь и суть борделя! Поиск новых направлений разговора, разделение ощущений и понимание иных людей. Бордель Интеллектуальной Страсти — школа, основанная госпожой Падшей Грэйс. Работницы, подобные мне, обучаются всем выходам и входам разговоров с людьми, и лучшего познания самих себя и других. Мне здесь нравится… это бесконечная волна опыта, она поглощает меня, заполняет голову новыми свежими идеями!
Морти прокомментировал тихим голосом:
— Да, радует уже то, что там есть хоть что-то!
Я спросил, не знает ли она что-либо о пропавшем запахе Вивиан. Она кое- что знала, но сомневалась, стоит ли рассказывать мне о своих подозрениях и не желая бросать тень на кого-то еще. Я посоветовал ей попытаться сказать что-то нехорошее о той, кого она подозревает. Она и попыталась.
— Ох, хорошо, — Ненни уперла кулаки в бока и набычилась так потешно, что я едва удержался от смеха. — Ох, мне она так не нравится! — Она помедлила, наблюдая за мной уголком глаза, будто пытаясь уловить реакцию. — Ну как, убедительно?
— Не очень.
Ненни нахмурилась.
— Я так и знала, что у меня ничего не выйдет! — Расстроенная, она поглядела на меня. — Знаете, как это трудно — говорить про других гадости? Мне так плохо!
Очарованный ее простотой, я предложил:
— Почему бы вам не попрактиковаться на мне, Ненни?
Лицо ее выражало сомнение, но все же она попыталась.
— Ты — большой, вредный, страшный варвар! — Она снова уперла кулаки в бока. — Вредный! — И с надеждой взглянула на меня. — Ну как?
— Попробуйте меня ударить.
В ужасе Ненни прижала ладошки ко рту.
— О, я не могу! Я не должна! — Она заморгала. — И как это — бить кого-то?
— Не стесняйтесь. Сделайте это еле — еле, если хотите. Помните: я — вредный и страшный варвар. Я это заслужил.
Ненни шлепнула меня, я едва ощутил это. И все же она очень боялась, что могла сделать мне больно.
— О, простите! Больно, да? Скажите, что с вами все в порядке!
— Соберитесь, Ненни! Давайте — ка! Покажите, из какого теста вы сделаны! Можете сказать что- нибудь плохое… просто выпустите из себя пар!
— О… то есть, о! — Ненни выпрямилась во весь свой маленький рост, снова уперла сжатые кулаки в бока и изобразила на лице премилый оскал. — О, будь ты проклят! Ты заслужил это за все те непотребства, через которые я прошла по твоей вине! Уходил по ночам… — Глаза ее блуждали по моему телу. — Ввязывался в драки и теперь весь покрыт шрамами! Что, по- твоему, подумают дети, хм?
«Дети?» — поразился я про себя, а вслух сказал:
— Прекрасно!
— Не тыкай мне своим «прекрасно», словно я, третьеразрядная актриска и пляшу здесь для твоего ублажения?! Я — свободная женщина, и эта женщина собирается прямо сейчас уйти из твоей жизни, если прямо сейчас ты не назовешь вескую причину, чтобы я этого не делала!
