Размер, стрелок… размер…
Но давай предположим еще, что все миры, все вселенные сходятся в некой точке, к некоему ядру, к некоей стержневой основе. К Башне. К лестнице, может быть, к самому Богу. Ты бы решился подняться по ней, стрелок? А вдруг где-то над всей бесконечной реальностью существует такая комната…
— Нет, стрелок, ты не осмелишься.
И эти слова отдались эхом в голове у стрелка: Ты не осмелишься.
— Но есть тот, кто осмелился, — сказал стрелок.
— Да? И кто же?
— Бог. — Глаза у стрелка загорелись. — Бог осмелился… или этот король, о котором ты говорил… или… может быть, эта комната пустует, провидец?
— Я не знаю. — Тень страха прошла по лицу человека в черном, мягкая, темная, точно крыло канюка. — И более того, не испрашиваю ответа. Это было бы неразумно.
— Боишься, как бы тебя громом не поразило?
— Пожалуй, боюсь… ответственности, — отозвался человек в черном, а потом замолчал. Стрелок тоже молчал. Ночь была очень долгой. Млечный Путь распростерся над ними в своем первозданном великолепии, но в пустоте между звездами было что-то пугающее. Стрелок пытался представить себе, что бы он ощутил, если бы эти чернильные небеса вдруг раскололись и на землю хлынул поток слепящего света.
— Костер, — сказал он. — Костер догорает. Мне холодно.
— Ну так разведи свой костер, — сказал человек в черном. — У дворецкого сегодня выходной.
Стрелок задремал, а когда проснулся, увидел, что человек в черном глядит на него как-то болезненно, жадно.
— Ну, и чего ты уставился? — Стрелку вспомнилось одно из присловий Корта. — Увидел голую задницу своей сестрицы?
— Да нет, просто смотрю на тебя.
— Не надо на меня смотреть. — Он пошевелил угольки костра, разрушив стройную идеограмму. — Мне неприятно. — Он поглядел на восток, не начало ли светать, но бесконечная эта ночь длилась и длилась.
— Ждешь рассвета? Так рано?
— Я ведь создан для света.
— А, ну да! Я и забыл. Как это невежливо. Но нам с тобой нужно еще о многом поговорить, еще много чего обсудить. Так решил мой король и хозяин.
— Что за король?
Человек в черном улыбнулся.
— Тогда, может быть, скажем друг другу всю правду? И вообще начнем говорить откровенно? Никакой больше лжи?
— Я думал, мы и так говорим правду.
Но человек в черном как будто его и не слышал.
— Может быть, скажем друг другу всю правду? — повторил он. — Поговорим, как мужчина с мужчиной. Не как друзья, но как равные. Это редкое предложение, Роланд, и его будут делать тебе нечасто. По моему скромному мнению, только равные говорят правду друг другу. Друзья и любимые, запутавшись в паутине взаимного долга, врут бесконечно. А это так утомляет!
— Что ж, правду так правду. — Все равно этой ночью стрелок не сказал ни единого слова лжи. — Зачем же тебя утомлять? Начни с объяснения, что ты имел в виду, когда говорил про чары.
— Чары — это колдовство, стрелок. Мой король своим колдовством продлил эту ночь и будет длить ее до тех пор, пока мы не закончим этот разговор.
— А мы скоро закончим?
— Нескоро. Точнее сказать не могу. Потому что и сам не знаю. — Человек в черном стоял над костром, и отблески тлеющих угольков ложились замысловатым узором ему на лицо. — Спрашивай. Я расскажу тебе все, что знаю. Ты догнал меня. Так будет честно. Я, по правде сказать, и не думал, что ты сумеешь меня догнать. И все же твой поиск только еще начинается. Спрашивай, и так мы быстрее дойдем до главного.
— Кто твой король?
— Я ни разу его не видел. Но ты увидишь. Но прежде чем встретиться с ним, сначала ты должен встретиться с Незнакомцем-вне-Времени. — Человек в черном беззлобно улыбнулся. — Ты должен будешь убить его, стрелок. Но, по-моему, ты хотел спросить о другом.
— Но если ты никогда не видел своего короля и хозяина, откуда же ты его знаешь?
— Он приходит ко мне в снах. В первый раз он пришел очень давно, когда я был подростком и жил в бедности и безызвестности в одной стране, далеко-далеко отсюда. Это было давно. И вот тогда, много столетий назад, он связал меня моим долгом и обещал мне мою награду, и я служил ему все эти годы, хотя мое главное дело мне было поручено только недавно. Мой долг, мое главное дело — это ты, стрелок. — Человек в черном усмехнулся. — Видишь, кое-кто принимает тебя всерьез.
— У этого Незнакомца есть имя?
— О, имя есть.
— И как его имя?
— Имя ему — легион, — тихо вымолвил человек в черном, и во тьме на востоке, где высились горы, грохот обвала подкрепил значимость его слов. Где-то вскрикнула пума, почти как женщина. Стрелка проняла дрожь. Даже человек в черном невольно вздрогнул. — И все же, мне кажется, ты не об этом хотел спросить. Не в твоем это духе: заглядывать так далеко вперед.
Стрелок знал, о чем он хотел спросить. Вопрос мучил его всю ночь, всю эту долгую ночь и долгие годы до этого. Он вертелся на кончике языка, но стрелок все же не задал его… еще не время.
— Этот Незнакомец, он тоже ставленник Башни? Как ты?
— Мне до него далеко. Он меркнет. Он проступает. Он во всех временах. Но есть кто-то превыше него.
— Кто?
— Ни о чем больше не спрашивай! — выкрикнул человек в черном. Его голос вдруг сделался жестким, но потом дрогнул на ноте мольбы. — Я не знаю! И не хочу знать! Говорить про дела, творящиеся в крайнем мире, — все равно что накликать погибель своей души.
— А над этим Незнакомцем-вне-Времени — уже Башня и все, что она в себе заключает?
— Да, — прошептал человек в черном. — Но ты все же хочешь спросить о другом.
Воистину так.
— Ну хорошо, — проговорил стрелок, а потом задал старый, как мир, вопрос:
— Я сделаю так, как задумал? Я дойду до конца?
— Если я отвечу на этот вопрос, ты меня убьешь.
— Я тебя все равно убью. Тебя надо убить. — Рука стрелка сама потянулась к кобуре.
— Так тебе не отомкнуть дверей, так ты закроешь их навсегда, стрелок.
— Куда мне идти?
— Иди на запад. До самого моря. Там, где кончается мир, там ты должен начать свой путь. Был один человек, он дал тебе совет. Человек, которого ты победил в поединке, когда-то, давным-давно…
— Да, Корт, — нетерпеливо прервал его стрелок.
— Так вот, он тебе посоветовал обождать. Это был никудышный совет. Потому что уже тогда мои планы против твоего отца начали воплощаться. Он отослал тебя с поручением, а когда ты вернулся…
— Не хочу это слушать, — сказал стрелок, и у него в голове вновь зазвучала та песня, которую пела ему мама: чик-чирик, не бойся кошек, дам тебе я хлебных крошек.
