– Пожалуйста, хозяин, – пробормотала она.
Я взял ее за волосы, откинул ей голову назад и приставил к горлу нож. Лезвие глубоко впилось в нежную кожу.
– Рабыня должна быть полностью открыта перед своим хозяином, – заметил я.
– Да, хозяин, – с трудом пробормотала она.
– Рабыня должна рассказывать своему хозяину обо всем без утайки, – продолжал я. – Ты помнишь об этом?
– Да, хозяин, – едва нашла в себе силы ответить она.
– Что случится в лесу с лагерем Марленуса?
– На него нападут.
Я сильнее вдавил лезвие ей в шею.
– Нападут только люди с Тироса или кто-то еще? Говори!
– Женщины-пантеры, – задыхаясь, пробормотала она. – Их там больше сотни. Это разбойницы из банды Хуры!
Я заранее знал, что она ответит. И все же не торопился убирать нож с ее горла.
– Почему ты не сказала мне об этом раньше?
– Я боялась, – разрыдалась девица. – Боялась! Тиросцы могут убить меня! И женщины-пантеры тоже могут убить!
– Кого же ты боишься больше: тиросцев, женщин-пантер или своего хозяина?
– Хозяина, – прошептала она. – Я боюсь вас больше всех!
Я убрал нож с ее горла, и рабыня едва не упала на землю. Я обошел девушек и встал так, чтобы она могла меня видеть.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Илена, – ответила она. Это было земное имя.
– Ты с планеты Земля? Девушка подняла на меня глаза.
– Да, – прошептала она. – Меня поймали рабовладельцы и доставили сюда, на Гор.
– Откуда ты? – поинтересовался я.
– Из Денвера, штат Колорадо, – дрожащим голосом ответила она.
– Ты многое мне рассказала. Для тебя не кончится добром, если ты попадешь в руки разбойницам Хуры или тиросцам.
– Нет, хозяин, прошу вас, только не это!
– Значит, тебе следует повиноваться мне целиком и полностью.
– Да, хозяин.
– Однако ты не была до конца откровенна со мной и поэтому заслуживаешь наказания.
Она не сводила с меня вопрошающего взгляда.
– Ты будешь продана в Порт-Каре, – вынес я свой приговор.
Девушка застонала. Остальные испуганно переглянулись.
– Не двигаться! – прикрикнул я.
Они снова мгновенно застыли, выпрямив спины и подняв головы. В глазах Илены стояли слезы. Она знала, что будет наказана. Она не открылась полностью своему хозяину. Теперь ее ожидает невольничий рынок в Порт-Каре.
Больше мне не о чем было с ними разговаривать. Я отошел от берега и направился к лесу. Меч и охотничий нож висели у меня на поясе, лук и колчан со стрелами – на плече. Я не хотел, чтобы эти рабыни следовали за мной. Пусть стоят на берегу, обнаженные и связанные, и, если хотят, дожидаются слина или пантеру, чтобы стать их добычей. Они служили моим врагам. Из-за них пострадали мои люди. Нет, к этим рабыням жалости я не испытывал. Их жизнь, их безопасность меня не интересовали.
– Подождите, хозяин! – раздалось у меня за спиной.
Я не остановился и, углубляясь в лес, еще долго слышал их рыдания и обращенные ко мне жалобные призывы вернуться назад.
14
Я ПРОЯВЛЯЮ НЕУДОВОЛЬСТВИЕ
Ночь выдалась безлунная.
Я стоял на толстой ветке дерева, прижавшись к стволу, футах в сорока над землей. Отсюда хорошо была видна вся поляна.
Этим вечером я добрался до лагеря Марленуса. Меня встретили распахнутые ворота. Огораживающий лагерь частокол оказался местами выломан, а местами сгорел до основания. Повсюду на земле валялись обгоревшие колья с заостренными концами. Палатки исчезли, но обрывки обгоревшего брезента указывали места, где они располагались. Обломки ящиков мешались с мусором и пеплом и устилали весь лагерь. Я заметил, что в большинстве мест частокол сохранил следы огня с внутренней стороны – это свидетельствовало о том, что неприятель поджигал лагерь изнутри. В одном месте я нашел разорванный шнурок с нанизанными на него раздавленными речными ракушками. Бусы, видимо, сорвали с шеи женщины-пантеры.
Везде, где это было возможно, я внимательно изучил оставшиеся следы. Вокруг догоревших головешек костров валялись объедки, остатки пиршества и пустые бутылки. Вино было из запасов Марленуса. Я знал, что вне стен родного города он никогда не употреблял незнакомые напитки.
Над лагерем кружили птицы, время от времени опускаясь на землю, чтобы поживиться отбросами.
Да, впервые в жизни Марленус просчитался.
Нетрудно было представить, как все произошло. Марленусу скоро предстояло оставить леса. Он решил устроить небольшой праздничный обед или ужин, на который в качестве почетных гостей пригласил женщин-пантер из банды Хуры. Люди Марленуса, отдыхающие перед дальней дорогой, прославляя своего убара думаю, слишком часто поднимали кубки в его честь.
В разгар праздника десятка полтора разбойниц сумели совладать с выставленными у ворот охранниками, тоже, конечно, подвыпившими, и открыли ворота. Затем по сигналу женщины-пантеры при поддержке ворвавшихся в лагерь тиросцев набросились на не ожидающих нападения охранников Марленуса. Золото и коварство, с одной стороны, и безжалостная сила – с другой, объединились и уничтожили лагерь великого убара. На земле осталось лишь несколько мертвых тел, которые впоследствии вытащили за частокол. Пантеры и слины уже изрядно поработали над ними. Я осмотрел остатки растерзанных тел. Да, очевидно, в последний момент охотники Марленуса сумели сориентироваться и постоять за себя: хотя в схватке полегло в общей сложности сорок человек, включая раненых, которым после окончания сражения перерезали горло, двадцать пять из них оказались тиросцами.
Нападение, заставшее ничего не подозревающих хозяев лагеря врасплох, было опустошительным, недолгим и удачным.
Тела Марленуса среди погибших я не обнаружил, следовательно, великий убар вместе со своими восьмьюдесятью пятью охотниками оказался в плену.
С ним были и девять моих людей. Их тел я тоже не нашел среди убитых. Значит, и они попали в плен. Римм еще до этих событий вернулся в лагерь на берегу Лаурии. Там его пленили тиросцы при захвате лагеря и, судя по сообщению одной из опрошенных мною рабынь, затем забрали с собой в лес. Значит, у Саруса с Тироса, предводителя неприятельских сил, вместе с Марленусом, Риммом и моими людьми сейчас в руках находилось около девяноста шести пленных, не считая, конечно, захваченных в результате разбойного нападения рабынь: Ширы, Кары, Гренны и Тины, взятых из моего лагеря, и Вьерны с ее разбойницами, уведенными из лагеря Марленуса.
Численность же самих тиросцев, представлявших собой основную ударную силу, сократилась ныне, по моим расчетам, до ста двадцати пяти человек.
Делать в разрушенном лагере мне было нечего; я оставил его тем же вечером.
