Матагевд открыл глаза. В ответном взгляде Герфегеста не было ни алчности, ни жестокости.
– Я преклоняю перед тобой колени, Конгетлар, – прохрипел Матагевд и, поднеся к белым словно мел губам край плаща Герфегеста, поцеловал его.
Но Герфегест не слышал его слов. Он был привлечен другим. Среди шелеста одежд, среди мягких посапываний мехов и парчи он различил звук, причину которого он определил тотчас же.
Жужжание стали. Полет стального клинка. Его ни с чем не спутаешь. Но почему молчит Хармана?
Герфегест не потерял ни доли секунды. Он присел на корточки быстрее, чем клинок впился ему в затылок. В иное время и в ином месте он успел бы даже повернуться навстречу опасности и на лету перехватить метательный кинжал, пущенный ему в затылок Ламерком, плешивой овцой стада Гамелинов. Во время тренировок в Белой Башне он проделывал этот трюк десятки раз.
Но тренировки это одно, а действительно неожиданный, предательский бросок – совсем другое. Кинжал, проскользнув мимо цели, ударился о дальнюю стену Нефритовой Гостиной. Сильнейшие проводили его затравленными взглядами. Самые умные приготовились к худшему. Самые глупые, впрочем, даже не успели сообразить, что произошло.
Секунду спустя все четыре метательных кинжала Герфегеста полетели к цели, прочертив в воздухе стальные линии, соединяющие Последнего Конгетлара с Ламерком.
Еще секунду спустя Ламерк, пораженный одновременно в сердце, правую руку, левый глаз и пах, упал, харкая кровью.
Герфегест был вне себя от ярости. «И этот человек, назвавший Конгетларов негодными трусами, а себя освободителем Синего Алустрала от наемных убийц, бросает кинжал в затылок воину, склонившемуся над телом поверженного, но пощаженного врага!»
Герфегест стремительно приблизился к Ламерку и снес ему голову. Быстрее, чем успел понять, что этого делать не следовало.
Повернувшись к Сильнейшим, убийца увидел разительную перемену в своем положении.
Разумеется, Ламерк сделал то, о чем тайно мечтал любой из Сильнейших. Сколь бы подл ни был бросок кинжала в спину, он отвечал велениям сердца многих Гамелинов. Теперь для дальнейшей сечи нашелся подходящий повод. Ламерк подал сигнал к бунту и его сигнал был принят с благодарностью!
Вид обессиленной магическим действом госпожи Харманы придал Сильнейшим наглости. Они, только что присягавшие Герфегесту на верность, схватились за мечи.
Хармана полулежала на троне и уже не видела ничего из того, что происходило. Остатка ее силы хватило лишь на то, чтобы дождаться победы Герфегеста. Ветер Вечности овевал ее лицо. Глаза ее были закрыты, а в лице не было ни кровинки.
Герфегест поднял меч. Неужели снова битва? Выходит, пока он не покончит со всей Дюжиной Сильнейших, не видать ему расположения Дома Гамелинов?
Двое самых молодых выступили вперед. «Что ж, значит, они будут первыми во втором круге смерти», – вздохнул Герфегест, становясь в оборонительную стойку и отходя к стене, чтобы обезопасить свой затылок от новой порции метательных кинжалов.
Вдруг двери Нефритовой Гостиной распахнулись и внутрь вошел, а точнее влетел, подобно юркому морскому бризу, юноша, которого Герфегест узнал тотчас же.
«Никогда не забывается лишь первая женщина. Но всякий противник помнится до смерти», – так говорили Лорчи и в этом Герфегест был с ними согласен. Невозможно было забыть красивое лицо Артагевда и его сломанный нос!
Артагевд был горяч и несдержан. Он был юн и слишком красив для того, чтобы быть по-настоящему хорошим бойцом. Но ума ему достало, чтобы сообразить сразу, какую участь для Герфегеста вымаливают Гамелины у Пути Стали.
– Остановитесь! – вскричал Артагевд, вставая на пути между Герфегестом и Гамелинами и обнажая свой клинок, изукрашенный орнаментом в виде переплетенных ромбов. – Этот достойный муж спас мне жизнь в исполненном скверны Наг-Киннисте. Если кто-нибудь решит помериться с ним силой, пусть имеет в виду: я буду на стороне Конгетлара.
5
Среди Дюжины Сильнейших, которая теперь обратилась восемью колеблющимися вельможами, не нашлось желающих сражаться с блистательной парой, какую являли собой порядочно утомленный Герфегест и свежий да наглый Артагевд.
– Мы нижайше просим прощения у тебя, Герфегест Конгетлар, – сказал толстяк в малиновой мантии с пряжкой из черного сердолика. – Ламерк был самым знатным из нас, пока не появился Артагевд. Ярость замутила наш разум, ибо заведено у Гамелинов так: делать то, что делает самый знатный. Ламерк прибег к оружию. Мы, словно бессловесное стадо, последовали его примеру и впали в слепую ярость. Но теперь Артагевд старший среди нас. И мы внемлем ему.
«Люди Алустрала», – процедил сквозь зубы Герфегест, отирая пот со лба.
– Что здесь происходит? – осведомился Артагевд, опуская меч уже после того, как клинки присутствующих заняли свои места в тесных влагалищах богато изукрашенных ножен. Он смотрел на обезглавленное тело Ламерка и на раненого Матагевда в полном непонимании.
– Мы всего лишь приносили присягу новому Хозяину нашего Дома, – ответствовал Артагевду вельможа в желтых одеждах. – Госпожа Хармана пожаловала ему перстень Гамелинов. Ты, Артагевд, можешь зреть голову нашего прежнего господина Стагевда в «мертвой корзине», которая стоит у подножия трона нашей госпожи. В общем, большие перемены.
Артагевд озадаченно вздохнул. Ничего себе перемены! Он украдкой бросил на лежащую на троне Харману взгляд, исполненный нежности и сочувствия. Потом спросил:
– Кого же госпожа Хармана желает видеть новым Хозяином Дома?
Воцарилось неловкое молчание. Не найдя ничего лучшего, Герфегест подошел к Артагевду и выставил правую руку.
Перстень Гамелинов горел на его указательном пальце, словно бы пойманная в ловушку капля лунного сияния. Артагевд склонил взгляд долу.
Он понял все. В этот момент он пожалел о том, что принял в Наг-Киннисте подарок от Герфегеста – свою жизнь. Как, в глубине души, и о том, что вступился за него только что. Не будь Герфегеста, новым Хозяином Дома Гамелинов стал бы он, Артагевд.
– Я не чаял этого перстня, Артагевд, – тихо сказал Герфегест. – Но слово вашей госпожи – закон не только для людей Дома Гамелинов.
6
Хармана не дышала. Герфегест держал ее хладные руки и целовал их, пытаясь возбудить в ней дыхание жизни. Магия – слишком опасная штука для того, чтобы использовать ее часто. Магия Стали, к силе которой воззвала Хармана для того, чтобы укротить неповиновение своих вассалов, забрала все ее силы.
Стагевд был мертв. Некому было поддержать ее. Невидимая цепь, которая сковывала его сердце и сердце Харманы, разбилась. Герфегест, как бы сильно ни любил он Харману, не мог восстановить ее Сердце Силы во всей его полноте. Он не знал, что делать. Он был сведущ в Пути Ветра, но не в Пути Стали, который лишь простоватые вояки вроде Матагевда называли «путем правды».
