«О господи! Еще одна толпа сумасшедших! Вы вообще можете думать хоть о чем-то, кроме пыток и смерти? Пойми, наконец, не собираюсь я никого казнить! Вы уже заплатили за нападение на меня, и страшно заплатили! Не увеличивайте цену, это никому не нужно!»
Потрясенное молчание. Потом, неуверенно:
«Ты лжешь… Ты хочешь подарить нам надежду, чтобы потом наказать страшнее, отняв ее».
Владимир только сплюнул. Бесполезно. Нельзя излечить от страха и ненависти за пару минут, если их вбивали в голову тысячи лет, причем не учителя, а сама жизнь. Тем более, он понятия не имел, как это делается. Он получил силу, чтобы судить и наказывать, надеялся приспособить ее для защиты других, но исцелять, хоть тела, хоть души — это совсем другой уровень. Пусть сами разбираются со своей паранойей, он будет делать то, что умеет.
«Я не буду вас ни в чем убеждать. Можете дальше забиваться во все щели и дрожать от страха. Я даже не назову вас трусливыми идиотами — у вас есть причины для такой паники. Я просто ухожу отсюда. И буду искать целителя в других местах. Если я его найду, ваши сестры окажутся в моей полной власти. Если же вы пришлете мне целителя, я оставлю их тут, потому что лишний груз в машине мне абсолютно ни к чему. Может быть, потом я вернусь за ними и за вами, но сейчас у меня есть более важные дела, чем гоняться в темноте за полудохлыми ящерицами. Я ясно выражаюсь? Жду полчаса».
И оборвал связь, не дожидаясь очередного обвинения во лжи.
Один пленный книжник, из числа смертных, рассказывал, что гладиаторы и воины — две существенно разных профессии. Только самые простодушные зрители полагают, что каждый поединок на арене — битва за выживание. На самом деле задача гладиатора не столько убить противника, сколько показать присутствующим хорошее шоу. Смертность в поединках не превышает тридцати процентов. И то гибнут в основном необученные новички, специально предназначенные в «мясо». Опытный боец стоит дорого, его обучение занимает десятилетия, и никто не хочет потерять его в результате случайно пропущенного удара. Поэтому о результате поединка чаще всего владельцы бойцов договариваются заранее. Раны наносят зрелищные, но не смертельные, зрителей всячески поощряют к милосердию, а если поверженному все-таки выносят смертный приговор — есть разные способы изобразить добивание, начиная от специально приготовленных бурдюков с кровью под одеждой и заканчивая откровенным применением магии иллюзий.
Услышав об этом от «знатока», Назиль рассмеялась ему в лицо и позволила увидеть несколько схваток на Арене. После первого же поединка, который занял около трех секунд, книжник переменился в лице и с тех пор смотрел на окружавших его дроу с нескрываемым ужасом. Пусть он сам не умел драться, но насмотрелся на достаточное количество сражений, чтобы понять — тут все было всерьез. Никаких зрелищ и спецэффектов — профессиональные убийцы сходились, чтобы любыми путями уничтожить друг друга. Оружие позволялось любое, по выбору бойца или того, кто его выставлял. Иногда в ход шла и магия, если один или оба поединщика владели такими талантами. И опять же — никаких сверкающих молний, эффектных превращений или феерического потока иллюзий, характерных для показательной битвы магов. Самым популярным на Арене было заклинание остановки сердца.
Примерно через месяц пленник набрался смелости и спросил у Назиль, пребывавшей в хорошем настроении, неужели все дроу настолько безумны, что их интересует только смерть? Неужели зрителям не нужно красоты, а устроители игр не понимают собственной выгоды, тратя годы подготовки воина ради нескольких секунд столкновения?
Девушка презрительно усмехнулась, но все-таки снизошла до объяснений. Дело тут вовсе не в безумии или расточительности. Дело в эльфийских глазах — невероятные, по человеческим меркам, зоркость и внимательность были нормой для этой расы. И, разумеется, в опыте зрителей, большинство из которых являются опытными воинами, пережившими не один десяток битв. Некоторые сами в свое время прошли через Арену. Любая фальшь, любая постановка, задержка атаки на доли секунды или отклонение меча с пути смертельного удара будут мгновенно замечены. И тогда организатора боев в лучшем случае разорвет на куски возмущенная толпа, а в худшем — он сам станет объектом очередного шоу.
Что же касается краткости поединков и отсутствия зрелищности — опять же такими они представлялись только для полуслепого человеческого глаза. Дроу видели каждое сокращение мышц, каждое чувство бойцов, каждое верное и неверное решение, которое приходится принимать в доли секунды. Для них «на волосок от смерти» было не красивой метафорой, а вполне реальной боевой ситуацией, когда острие проходило на расстоянии волоса от горла противника — и вся Арена это отлично видела и могла оценить.
Иногда случались и постановочные бои, но в этом случае зрителей всегда предупреждали, что их ожидает именно спектакль, а не настоящая схватка насмерть. И провести такой спектакль достаточно правдоподобно могли только два дроу — представители любой другой расы слишком уж неуклюже играли, их попытки притвориться разъяренными, испуганными или безжалостными вызывали в толпе разве что взрывы смеха.
Второй вариант постановки — когда выпускали бойцов заведомо разного уровня. Например, голый и безоружный дроу против смертного в полном доспехе и с двумя мечами. Но опять же — устроитель игр обязан был предупредить зрителей, что их ожидает не бой, а только зрелище. От дроу требовалась не победа (в ней и так никто не сомневался), а эффектное убийство, демонстрация своего полного превосходства, издевательство над беспомощным противником. Зато, если вдруг случалось невероятное и побеждал более слабый боец (обманом, везением, не заблокированной вовремя магией — способ не имел значения), зрители приходили в дикий восторг. Его не только награждали свободой, но и премировали достаточной суммой, чтобы жить безбедно несколько десятилетий (из штрафа, который выплачивал владелец Арены). Но поскольку сражались всерьез, и устроители игр отлично понимали, кто у них в клетках сильнее кого, такие случаи происходили крайне редко.
Всю эту азбуку Назиль выучила наизусть еще в десятилетнем возрасте и изрядно забавлялась, просвещая незадачливого смертного в таких элементарных вещах. К сожалению, развлечение не продлилось долго — книжник сам попал на Арену, где вынужден был сразиться против такого же, как сам, низшего мага. Девушка горячо спорила с отцом, пытаясь доказать, что знания смертного важнее его невысокого боевого умения. Бесполезно. Заметив ее чувства, Моластар даже передвинул бой на три дня вперед, чтобы досадить дочери и предостеречь ее от пагубного увлечения низшей расой.
