Проходя под воротами башни Сен-Мартен физически ощущаешь, какая громада нависает над тобой - по оценке Славика толщина стены у основания достигала четырех метров, а ведь примитивная артиллерия появится лет через сто пятьдесят, не раньше! Разрушить эти монументальные сооружения при современном уровне развития военной техники невозможно.
Париж остался за спиной, прямо впереди открывается идиллический и пасторальный пейзаж предместий. Храмы, беленькие здания многочисленных аббатств, левее - гора Монмартр с готическими шпилями Сен-Пьер, желтые квадратики убранных полей, ветряные мельницы, рощи с наполовину облетевшими осенними листьями - начало октября, первые заморозки пока не оголили ветви дубов и вязов, растущих подле города.
Куда теперь? Верно, направо. Дорога вдоль городской стены почему-то перегорожена рогатинами - раз нельзя, значит нельзя. Ничего не стоит обогнуть монастырь Сен-Лоран и подойти к Тамплю с другой стороны. Дорога наезженная, грязь подсохла, сапоги не запачкаешь.
За время напряженнейшего этапа подготовки к экспедиции на базе Грау в Сен Клу Славика заставили изучить географию как самого Парижа времен Капетингов, так и ближайших окрестностей лучше, чем таблицу умножения. Мсье Доминик Жоффр с коллегами постарались - обучающие технологии самые продвинутые: интерактивные карты, реконструированные виды на отдельные кварталы и здания, реалистичная компьютерная графика, созданная на основе сохранившихся карт и рисунков.
За несколько недель Славик начал ориентироваться в столице средневековой Франции не хуже, чем в центральных районах Петербурга ХХI века и сейчас начал понимать, насколько серьезную работу проделали Серые. Действительно, заблудиться после информационного курса способен только законченный олигофрен!
…Перекрестки традиционно обозначаются каменными крестами или статуями святых - Ремигий Ланский, Мария Магдалина, Франциск, Августин Гиппонский. Хочешь, оставь монетку или кусочек хлеба - монахи, обходящие окрестности обителей, подберут дары и отдадут бедным.
Середина дня, самый разгар, на дорогах ведущих к городу оживленное движение в обе стороны. Телеги с мешками и дровами, всадники из благородных, водовозы. Величественно ползут по тракту дормезы, похожие на дома на колесах - одна такая повозка, влекомая шестью конягами-тяжеловозами вместит десяток людей, ложа, печь для обогрева, сундуки с вещами. Своеобразный купейный вагон на конной тяге.
Улицы между монастырскими строениями, наоборот, тихие и благочинные. Навстречу попадаются братья-бенедиктинцы в черных рясах, проехал на ведомом послушником за узду муле священник в праздничной ало-золотой ризе - вероятно, назначена свадьба в одной из церквушек предместья. Крестьяне тянут за собой двуосную тележку, нагруженную древесным углем.
Жаль, фотоаппарата нет - Славик развернулся на каблуке, прикидывая, какую замечательную панораму можно было бы заснять. От величественного Монмартра до Тампля. Просто фантастика, красотища невероятная.
Краем глаза заметил мирянина в черно-синем, несомненно дворянин - прилично одетый человек остановился у дорожного креста на предыдущей развилке. Метнул взгляд на Славика, перекрестился, взялся за кошель - вытащить серебряшку. Отвернулся.
Та- ак, а это у нас что? За дорогой Сенлис обозначился крутой холм, необычный для окрестностей выход источенной временем темной скалы. Вершина сточена, на ней поднимается безусловно рукотворное сооружение, вроде бы куб с многочисленными бойницами, выглядящий слишком чужеродно для лугов и рощиц предместий.
Подошел поближе и мозаика внезапно сложилась: конечно, это не развалины и не брошенное недостроенное здание. Северные окраины столицы знамениты не только крепостью Тампль, тут находится не столь известная достопримечательность - сооружение насквозь утилитарное, с точки зрения государственной юстиции безусловно полезное и избавляющее судейских от лишних хлопот, но от этого не становящееся менее устрашающим.
Монфокон. Супервиселица, какой нет и не будет ни в одной стране мира как в настоящее время, так и в будущем.
Какой светлой голове пришла в голову идея создать зримый символ неотвратимости и беспощадности правосудия история умалчивает, одно известно точно: появился Монфокон лет сто или сто двадцать назад, а нынешний коадъютор королевства мессир де Мариньи выделил из казны средства для приведения этого монстра в завершенный вид - выстроенные в виде буквы «П» шестнадцать каменных столбов высотой почти в двенадцать метров соединяются тремя уровнями поперечных балок, отчего Монфокон издали можно принять за гигантскую клетку. В одном проеме на крючьях размещаются по два-три казненных одновременно - если заполнить все «ячейки» по высоте и ширине Монфокона, виселицу украсит полная сотня удавленников.
Хоронить преступников в освященной земле нельзя, а устраивать для них отдельное кладбище то ли поленились, то ли сочли бессмысленным - труп вначале истлевал, а когда приходило время освободить место для следующего разбойника, убийцы или еретика останки сбрасывали вниз, в обширную камеру устроенную в основании виселицы. Войти в это помещение, закрытое тяжелыми, окованными полосами железа воротами имел право только палач Парижа с помощниками, у него же хранились ключи.
Церемония казни вовсе не обязательно проходила на Монфоконе - повесить злодея могли на Гревской площади при большом стечении праздной публики (чернь никогда не пресыщается двумя извечными зрелищами: убиением себе подобных и пожаром), затем палач грузил тело на повозку, привозил сюда и вздергивал на крюк в назидание любому, кто осмелится нарушить законы установленные Богом и королем.
Бедняга Ангерран де Мариньи, кстати, через несколько лет окончит свою жизнь на Монфоконе - когда попадет в немилость к сыну Филиппа Людовику. Детище поглотит своего создателя.
Солнце будто назло скрылось за облаком, наползла тень, болтавшиеся на цепях висельники раскачивались на ветерке, звенья издавали неприятный тихий скрежет. Судя по количеству остовов, с преступностью в Париже дело обстояло сравнительно благополучно - из полутора десятка нынешних постояльцев Монфокона большую часть повесили давно, плоть разложилась, оголяя желтоватые кости и оскалы черепов. Отличный сюжет для гравюр Жака Калло, зрелище способное вогнать в депрессию даже самого выдержанного человека со стальными нервами.
К последним Славик себя на причислял, а потому сплюнул, поморщился (от виселицы ощутимо тянуло гнилью) и собрался было идти дальше. Вздрогнул, неожиданно услышав незнакомый голос:
- Невеселая картина, мессир. Сразу вспоминается Дант Флорентийский и его строки: «Древней меня лишь вечные созданья, и с вечностью пребуду наравне. Входящие, оставьте упованья…». Не хотел бы я очутиться за воротами Монфокона, поскольку ведут они только в одно место, о котором и светлым днем упоминать нежелательно.
