— Тихо-тихо, не бойся, — бормотал Тормон. — Все хорошо.
Жеребец мало-помалу успокоился и торговец повернулся к Пресвелу.
— Иди. Чего ждешь?
Помрачнев, ассистент Серимы шагнул в туннель, едва обратив внимание на брызги, которым обдал его водопад. Когда торговец вернул ему уздечку, Пресвел вскинул руку, чтобы наказать глупую тварь, но Тормон перехватил его раньше, чем он успел ударить.
— Оставь коня в покое, идиот. Это не способ приручить его. Он еще молодой. Он испуган. Он научится — и ты тоже, или будешь иметь дело со мной. — В его тоне была мрачная решимость. — Пока мы путешествуем вместе, я не позволю тебе ударить животное.
Рохалла беспокойно переводила взгляд с одного мужчины на другого, и, когда Пресвел, выругавшись, высвободился из хватки торговца, скользнула между ними и положила ладонь на его предплечье.
— Пожалуйста, — прошептала она, — не спорь с Тормоном. Без его знаний и его лошадей мы погибнем.
Пресвел знал, что девушка права.
— Прости, — выдавил он, все еще трясясь от ярости. Погоди же, Тормон. Пока что ты нам нужен, но настанет день, когда ты сам будешь молить о прощении.
Когда Сколль провел двух оставшихся животных сквозь водопад, они продолжили свой путь по тропе. В туннеле лошади стали менее своенравными, но путники все еще не могли до конца расслабиться. Никто из них не мог позабыть ужасную разрушительную силу вчерашнего потока и то, как неожиданно он пришел. Они шли вперед, изо всех сил напрягая слух, чтобы успеть услышать отдаленный рев воды. Когда они добрались до таинственного туннеля Сколля, никто не соблазнился возможностью изучить его. Они были в постоянной опасности на горной дороге и ни на миг не могли забыть об этом.
Туннель повернул, зигзагообразно уходя вниз. Вскоре путники увидели свет дня, а затем вышли наружу, на узкую скальную тропу, обрамленную с одной стороны глубокой пропастью.
Здесь внизу, стоял туман, и они видели лишь на дюжину ярдов вперед. Стук лошадиных копыт, поскрипывание кожи, фырканье лошадей — все звуки были странно приглушенными придавая окружающему атмосферу нереальности. Серебристые капли блестели в волосах Серимы, отчего она выглядела старше. Пресвел попытался отыскать взглядом Рохаллу, но она была невидима в зыбком мареве.
Туман делался все плотнее и плотнее по мере того, как они спускались. Тормон приказал зажечь факелы, хотя толку от них было немного. Пресвел уже отчаялся когда-либо достичь дна. Ему казалось, что они уже вечность идут по нескончаемой горной дороге. Наконец, к своему облегчению, он услышал впереди голос Тормона. Слова были странно искажены сыростью в воздухе, но звучали более чем обнадеживающе.
— Мы сделали это. Наконец-то спустились.
Когда Гиларра нашла Гальверона, тот все еще сидел у пустой постели.
— Прими мои соболезнования, — мягко сказала она.
Вокруг молодого командира словно образовался маленький островок тишины — все, кто присутствовал в караулке, уважали его право горевать в одиночестве.
Все, кроме меня.
На миг ей показалось, что Гальверон не собирается отвечать. Потом он сказал:
— Кайта сделала все, что могла. — Он покачал головой, замотанной белыми повязками. — Бедняга Эвальд. Подождал бы он еще совсем немного, просто чтобы успеть сказать ему до свидания. — Он тяжко вздохнул. — Я буду скучать по нему. Он любил шутить, что он — моя правая рука, и был не так уж далек от истины. — Он помедлил, а затем вновь заговорил. — Ты знаешь, солдат вынужден привыкать к смертям своих товарищей. По сути, смерть — часть нашей работы, и нам приходится постоянно иметь с ней дело. Это неизбежно, но…
— Но вы всего лишь люди, и одни смерти бьют больнее других, — сказала Гиларра.
— Точно то же самое, что и с Кайтой. Если она позволит себе впадать в отчаяние каждый раз, когда умирает больной, она недолго пробудет лекарем. Но она очень расстроена сейчас — столько наших раненых уже умерло. Она так долго боролась за Эвальда, но все оказалось напрасно. Это очень сильно ее подкосило. — Гальверон взглянул на иерарха, и хотя лицо его было почти полностью скрыто повязками, было видно, как он страдает. — Так что вы были правы, когда сказали, что ей следует заняться вашим сыном. У Эвальда не было шансов.
Его слова причинили Гиларре почти физическую боль. У нее перехватило дыхание, словно от удара.
— Гальверон, прошу тебя, не напоминай мне об этом. Это было непростительно. Но Аукиль не приходил в себя, и я была в такой жуткой панике…
— Тс-с, леди, — сказал Гальверон. — Было нечестно с моей стороны говорить об этом. Я понимаю, что вы чувствовали.
— Тем не менее я не имела права рассуждать о ценности чужой жизни, и я прошу прощения.
Он посмотрел ей в глаза.
— Вы не думаете, что вам следовало бы просить прощения у Кайты — не у меня?
Гиларра не ответила. Чтобы избежать его взгляда, она отвернулась, придвигая к себе стул. Она не могла забыть того, что целительница сказала и сделала для ее бесценного ребенка, и не могла этого простить. Гальверону, однако, не следовало этого знать.
Он перестанет меня уважать, узнав про Кайту.
— Почему бы нам не пойти в другое место? — Она хотела бы говорить о чем угодно другом. — Ты утомился. Тебе стоило бы полежать.
— Да и вам тоже, — ответил Гальверон. — Вы не спали всю ночь и переволновались из-за Аукиля. Теперь он пришел в себя, и, кажется, у него все будет в порядке. Вы можете немного отдохнуть.
— Не переводи разговор, Гальверон. Мы говорили о тебе. Ты сражался, ты ранен и потерял много крови. Как долго еще, по твоему мнению, ты продержишься на ногах?
Он пожал плечами:
— Я могу отдохнуть и позже, когда здесь станет более безопасно. Сейчас у этих тварей слишком много шансов прорваться через верхние этажи. Мы не сумеем долго удерживать лестницу при помощи огня. У нас просто нет достаточных запасов горючего. Придется оборонять ее людьми и мечами. — Он покачал головой. — Гиларра, вы же видели их. Они невероятно быстры. Сколько еще будет жертв? Сколько времени мы сможем продержаться? Сейчас твари перестали атаковать, потому что на дворе день, но я уверен, что с наступлением темноты они вернутся с подкреплением. Если мы не сделаем что-нибудь, я даже думать боюсь, чем обернется сегодняшняя ночь. Гиларра посмотрела на него, сузив глаза.
— Хорошо, Гальверон. Ты мог бы сказать мне без обиняков. Ты ведь собираешься сделать что-то такое, что мне не понравится?
Он попытался усмехнуться и скривился, когда это движение потревожило разодранную кожу на лице под многочисленными слоями повязок. Похоже, несмотря на все усилия Кайты, лицо Гальверона уже не будет таким же красивым, как прежде…
