Ашот, снова нарисовавшийся в дверном проёме, увидев это схватился за голову и принялся громко ругаться на каком-то неизвестном языке, а Тимоха с криком: - "Ах, ты сука черножопая! Пристрелю!", выхватил из кобуры пистолет и побежал за ним. Поезд как раз подходил к какому-то полустанку и Ашот соскочил с него на ходу и скрылся в кустах. Милиционер вскоре вернулся и продолжил истязать уши эльдамирцев своими песнями, пока ему снова не треснули по лбу очередным магическим заклинанием, после чего он ушел. На следующую ночь их попытались обворовать, но поскольку все четверо спали очень чутко, вор был немедленно схвачен. Тимоха, как оказалось, ехал по делам службы и вышел на предыдущей станции, а бригадир поезда даже не знал, что ему делать с вором, а вор судя по всему им попался знатный. Он был вооружен кастетом и финкой, да, ещё и имел на теле множество весьма затейливых татуировок. Не будь у него холодного оружия, Одакадзу скорее всего отпустил бы его, но видя перед собой отпетого уголовника, снова пустил в ход магию. Присмиревший вор был связан, после чего его засунули на багажную полку.
На следующем полустанке бригадир поезда велел дежурному по станции позвонить по телефону и сказать, что в их поезде задержан вор. Через несколько часов самая проклинаемая эльдамирцами машина на свете под названием паровоз дотащила поезд до станции Чернышевск-Забайкальский и трое оперов из уголовного розыска оприходовали вора, который оказался давно и усердно разыскиваемым опасным рецидивистом по кличке Сизый. На прощанье вор сказал им:
- Эх, вы, суки, набили бы лучше морду и отпустили. Что же так сразу палить? Неужто ты, морда корейская, чужого никогда не брал?
Одакадзу в ответ на это сказал делая магический посыл:
- Был бы ты без ножа и кастета, я именно так бы и сделал, а уж коли ты на дело с ножом пошел, то извини, придётся тебе ещё попариться на киче, пока не поумнеешь и не поймёшь, какой ты масти.
Опера увели арестованного, а их начальник, крепко пожав всем руки, пообещал, что обязательно напишет письмо начальнику охотничьей артели и попросит премировать их за поимку особо опасного преступника. Представив себе, как вытянется физиономия у ничего не подозревающего начальника совершенно неизвестной им артели, имени которого они даже не знали, путешественники вернулись в купе и обнаружили, что у них спёрли бутылку армянского коньяка. Ланнель со злости немедленно навёл чары на всё купе и теперь никто чужой не смог бы сдвинуть с места ни одного предмета не говоря уже о том, чтобы вынести их из купе. Вместе с тем маг, вдруг, почувствовал, что это путешествие ему начинает нравиться и если бы не этот вонючий, закопчённый паровоз, дым от которого постоянно залетал в окно, оно даже было бы интересным. В конце-концов он махнул рукой на осторожность и справился с дымом с помощью магии, после чего ехать стало значительно приятнее.
После того, как все съестные припасы были съедены, они в первый раз пошли в вагон-ресторан и к своему удивлению обнаружили, что в нём весьма неплохо готовят. Особенно всем понравилась сборная солянка и свиная поджарка, вот только порции были маленькими и всё приходилось заказывать по два раза. Ещё Ланнелю понравился напиток под названием кефир и он выпивал его по несколько бутылок в день. В принципе жизнь в Советском Союзе оказалась не такой уж и ужасной, вот только люди порой очень удивляли Ланнеля. С одной стороны они были добрыми и порой очень наивными, а с другой весьма хитрыми и предприимчивыми. Обе проводницы вовсю торговали водкой и продавали её по той же цене, что и в вагоне-ресторане, хотя на их бутылках на этикетках не стояло синей треугольной печати. Но это были ещё не самые большие чудеса.
На каждой станции у местных жителей можно было купить чего-нибудь съестного, но большинство пассажиров ждали, когда поезд поедет вдоль озера Байкал. Вот там, говорили они, будет раздолье и можно будет купить омуля и в жареном, и в вяленом, и в копчёном виде и что омуль очень хорош с пивом. Вот только пиво было на вкус эльдамирцев совершенно отвратительным, кислое и неприятно пахнущее. Однако, всё когда-нибудь, да, кончается и вскоре они приехали в Москву. Подарив обалдевшей от такой щедрости проводницам чемодан с беличьими шкурками, мешок с кедровыми орехами и бутыль с кедровым маслом, они вышли с четырьмя чемоданами битком набитыми вяленым и копчёным омулем из здания Казанского вокзала на площадь, поймали такси и попросили таксиста сначала отвезти их в самый дорогой магазин, а затем в гостиницу. Тот так и сделал, но при этом предупредил, что ничего хорошего в ГУМе они не найдут и что купить что-нибудь приличное можно только в особой секции, "Берёзке" за чеки или в комиссионном магазине.
Потолкавшись по ГУМу, они всё же купили себе ещё два чемодана для новой одежды, так как всю имевшуюся у них одежду оставили в купе освобождая чемоданы для омуля, и потому с довольно большой переплатой приодевшись во всё импортное, произведённое в основном в ГДР и Китае, отправились в гостиницу "Московская", мест в которой не было и лишь благодаря магии оные таки нашлись. Прикинув, сколько чар он уже наложил, Ланнель схватился за голову. В Европе при таком расходовании магических заклинаний он уже стал бы депутатом парламента какого-нибудь государства. Зато они сняли три двухместных номера в самом центре столицы Советского Союза. Правда, номера были совершенно отвратительными. Ещё хуже, чем пиво, зато пиво в Москве оказалось как это ни странно весьма приличным, хотя и всего одного единственного сорта, и вот тут они смогли по достоинству оценить, что такое байкальский омуль с пивом.
Слопав чемодан омуля и укатав два ящика пива "Жигулёвское", выждав какое-то время и облегчившись, эльдамирцы вместе с японцем отправились гулять по Москве, а Ланнель засел за составление бог весть какого по счёту гороскопа. Так как в Москву они приехали в девять утра, то их прогулка началась в четыре часа пополудни. Главный составитель гороскопов хотел было отправиться вместе с ними, но всё же взял себя в руки и остался в гостинице. Не то чтобы это занятие ему уже обрыдло, но перед ним уже промелькнуло столько страниц, которые он даже не смог толком рассмотреть, что оно сделалось каким-то очень уж рутинным. В принципе он мог засадить за эту работу кого угодно, хотя бы того же Одакадзу и тот выполнил бы её с блеском, но здесь всё же был один нюанс. При всём объёме магических знаний ни у кого из молодых магов не было такого опыта, как у него, а потому он не мог передоверить составление гороскопов кому-либо, хотя и подозревал, что Сэнди уже без малого превзошел его в этом весьма сложном и кропотливом деле.
