«Все выше от земли, все ближе к пламени, — пела Халисстра вместе с другими жрицами. — Сердце мое да смягчится во имя Эйлистри».
Хотя вечерняя песнь была исполнена радости, в эту ночь в ней слышался скрытый гнев. Узнав о смерти представительницы их веры, убитой йоклол, жрицы со всего леса собрались, чтобы почтить память погибшей. Все новые и новые жрицы появлялись из чащи и присоединялись к кругу. В кольчугах и при щитах, они усаживались рядом с остальными, клали мечи на колени и тоже начинали петь. Когда песнопение окончилось, Улуйара поднялась и подошла к камню. Положив на него левую руку, она вскинула меч, зажатый в правой руке, к небесам, обращаясь к богине.
— Эйлистри, услышь меня! — воскликнула она. — Смерть Брины должна быть отомщена. Мы отыщем слуг Паучьей Королевы и предадим их мечу! Темная Дева, дай нам силы!
Как одна, сидящие жрицы вскинули мечи и выкрикнули:
— Песнью и мечом клянусь!
Халисстра с запозданием присоединилась к ним, тоже подняв меч к небу. Она нервно бросила быстрый взгляд на своих соседок, боясь, как бы они не подумали, что ее заминка говорит о недостатке веры, или что они станут с неодобрением смотреть на обломанный кончик ее меча. Но они были всецело поглощены ритуалом, устремив взгляды в небо, вслед за своими клинками.
— Попытаются ли они показаться на поверхности или укрыться в черных глубинах Ллос, мы найдем их, — продолжала Улуйара, и в ее алых глазах пылал огонь ярче закатного солнца. — Мы свершим свою месть и станцуем танец радости над их трупами. Покровительница Танца, дай нам силы!
Халисстра была готова.
— Песнью и мечом клянусь! — прокричала она, вздымая поющий меч одновременно с остальными.
— Мы прорвемся сквозь паутину лжи и хитрости и сокрушим тех, кто мешает твоим темным детям занять законное место под солнцем, — продолжала Улуйара. — Среброкудрая Госпожа, дай нам силы!
— Песнью и мечом клянусь! — отозвались жрицы. Потом, все разом, они поднялись, и Халисстра поспешила сделать то же самое.
— Ллос будет побеждена! — выкрикнула Улуйара. Клинок ее меча сверкал холодным белым пламенем. — Эйлистри, дай нам силы!
— Песнью и мечом клянусь! — подхватили жрицы, поднимая мечи в четвертый, и последний раз. Потом, повернув оружие, они обратили клинки остриями в землю и прокричали: — Ллос должна умереть!
Халисстра прокричала первую фразу вместе с остальными жрицами, но то, что они направили мечи вниз, а не вверх, застало ее врасплох. На мгновение позже других она перевернула поющий меч Сейилл и вонзила его тупой, обломанный конец в землю.
— Ллос должна умереть! — воскликнула она, вдруг осознав, что ее голос одиноко прозвенел в наступившей тишине.
Она подняла взгляд и увидела, что все смотрят на нее, особенно Улуйара. Верховная жрица вонзила острие своего меча не в землю, но в лежавший рядом с ней огромный камень. На мгновение валун напомнил Халисстре убитого паука, рыжие потеки ржавчины напоминали кровь. Когда Улуйара откинула назад волосы, серебристое сияние, исходящее от ее клинка, перекинулось на них, и они заискрились, точно лунный свет. Жрица сделала Халисстре знак подойти.
Решившись после мгновенного колебания оставить поющий меч там, куда она воткнула его, Халисстра подошла к верховной жрице. Улуйара протянула ей руку, и когда Халисстра подала ей ладонь, жрица опустила ее на рукоять торчавшего из камня меча.
— Ей принадлежит особое место в сердце Эйлистри, хотя она отреклась от Паучьей Королевы совсем недавно, — поведала Улуйара остальным. — Да благословит ее Покровительница Танца и да направит ее меч. Эйлистри, дай ей силы!
— Песнью и мечом клянусь! — повторила ритуальный ответ Халисстра, почувствовав, что ее ладони сделались потными от волнения.
Едва она выговорила это, меч, который она держала в руке, легонько задрожал. Потом, похоже по собственной инициативе, клинок вошел еще глубже в камень. Халисстра, продолжая сжимать рукоять, помогла ему, вгоняя все глубже, пока перекрестье не ударилось с негромким звоном о валун.
— Песнью и мечом клянусь! — вскричали жрицы. Потом они разом запели, размахивая мечами над головой. Мгновением позже они уже танцевали вокруг камня.
Халисстра, все еще крепко сжимающая меч, почувствовала, как Улуйара накрыла ее ладонь своею.
— Ступай, — сказала верховная жрица. — Присоединись к танцу. Когда он завершится, я хотела бы кое-что обсудить с тобой.
Халисстра кивнула и бросилась в водоворот танца. По дороге она выдернула из земли поющий меч и взмахнула им над головой. Грациозно двигаясь среди других жриц, размахивая мечом, она чувствовала, что Эйлистри смотрит с небес. И не на танец, а на нее, именно на нее. Преисполненная изумления, Халисстра поняла, что богиня чего-то ждет от нее, чего-то очень важного. Достойна ли она такой чести? Она, которая, подобно йоклол, так подло обманула и убила одну из жриц Эйлистри?
Танцуя, Халисстра чувствовала, что за нею следит еще пара глаз. Глаза не богини, но смертного. Она вгляделась в деревья, окаймляющие воронку, выискивая знакомое пятнышко слишком густой тени с крошечными белыми отметинами — глазами, наблюдающими за ней. Наконец она нашла его, высоко в ветвях, и поняла, что именно туда левитировал Рилд.
Увидев его — или, точнее, увидев едва уловимые признаки того, что он там, — Халисстра ощутила, как по телу ее пробежал холодок. Мужчинам запрещалось наблюдать обряд вечерней песни. Подглядывать за исполненными эмоций женщинами значило навлечь на себя беду. В любой момент одна из жриц могла заметить Мастера Оружия и покарать его за ослушание, наслав слепоту, глухоту и немоту. Насколько Халисстре было известно, наказать его могла и сама Эйлистри, поразив столбом холодного пламени, убившего фазового паука.
Эти мрачные мысли заполняли голову Халисстры, пока она, двигаясь по кругу вместе с остальными женщинами, на несколько мгновений не упустила Рилда из виду, повернувшись к нему спиной. Вновь оказавшись на другой стороне круга, она бросила взгляд туда, где он был, — украдкой, чтобы не привлекать к нему внимания.
Рилд исчез.
* * *
Подходя к крохотной хижине, в которой они поселились с Халисстрой, Рилд, погруженный в свои мысли, сначала не отреагировал на слабый запах мускуса, коснувшийся его ноздрей с порывом ветра. Он думал о танце, за которым подглядывал, и о Халисстре, душой и сердцем обратившейся к богине, обрекавшей ее на жизнь в Верхнем Мире. Воин отпрянул лишь в последний миг — когда темнота в кустах справа от него вдруг шевельнулась. В миг, когда он выхватил Дровокол из заплечных ножен, на тропу перед ним выскочил черный волк и преградил ему путь. Однако вместо того, чтобы броситься, зверь вскинул голову и озорно улыбнулся Рилду, вывалив язык. По телу волка пробежала дрожь, он пошатнулся, и Рилд услышал хруст хрящей. На месте зверя стоял грязный-прегрязный мальчишка.
