При этих словах Рилд полностью утратил самообладание. Часто дыша — куда подевалась его воинская выучка, — он отстегнул ножны с Дровоколом и отложил меч, потом принялся торопливо снимать доспехи.
Халисстра тоже освобождалась от кольчуги и одежды. Потом она снова целовала его, одну руку положив ему на затылок, а другой крепко обвив его за талию, мешая ему раздеваться. На какой-то жуткий миг Рилд показался себе угодившей в паутину мухой. Руки Халисстры обнимали его все крепче, она все теснее прижималась к нему, жадно впиваясь ртом в его губы. Ее зубы страстно покусывали его шею, потом грудь, потом затвердевшие мышцы живота, все дальше и дальше.
На несколько долгих, головокружительных мгновений Рилд запрокинул голову и незряче смотрел на провисший потолок лачуги. Он смутно ощущал, как полетел ему навстречу неровный пол, как краешек стального нагрудника впился в плечо, причиняя сладостную боль.
Халисстра оказалась наверху. На миг, когда она отбросила волосы за спину, они вспыхнули полосками серебра, и Рилду вспомнилась та женщина, что явилась ему в навеянных белладонной горячечных видениях. Блестки лунного света вспыхнули у него перед глазами, заслоняя все остальное.
Гораздо позже Халисстра коснулась его плеча.
— Рилд? Ты ушел в Дремление? — прошептала она. — Я хотела поговорить с тобой кое о чем.
Рилд открыл глаза. По тону Халисстры он мог с уверенностью сказать, что ему не понравится то, что она собирается сказать. Голос ее звучал строго и твердо, а тон напоминал тот, которым жрице подобает разговаривать с мужчиной. Он напрягся в ожидании неминуемого сурового выговора. Халисстра, наверное, заметила его, когда он подглядывал за священным пением и танцем, и собирается отругать его за это.
— Я возвращаюсь в Подземье, — сказала она ему. — Я намерена найти Квентл Бэнр и остальных и присоединиться к ним.
Пораженный — но не показывая виду, на случай, если это испытание, — он заглянул ей в глаза. Ее лицо, точно как и его собственное, ровным счетом ничего не выражало. Впрочем, не совсем. В глазах ее горел огонек — нечто большее, чем отраженный свет звезд. Отсвет той страсти, что они пережили вместе.
— Почему? — спросил он. Халисстра явно расслабилась:
— Улуйара попросила меня вернуться. Жрицам Эйлистри необходимо знать, действительно ли Ллос мертва. Эта информация жизненно необходима им, и лишь я могу добыть ее.
Рилд кивнул. Его разум воина признавал разумность повеления Улуйары. Из Халисстры получится отличный шпион. Кроме того, среди воинства Эйлистри она лишь рядовой солдат. Если Квентл и убьет ее, потеря будет не столь велика. Война переметнувшихся жриц с Ллос продолжится, скорее всего, никто ничего даже не заметит. Однако в глубине души Рилд кипел от злости, видя, насколько охотно Улуйара готова принести Халисстру в жертву.
— Я не прошу тебя идти со мной, — выговорила Халисстра.
Понимая, что он позволил гневу прорваться наружу — и что Халисстра неверно истолковала его, — Рилд вслух произнес то, о чем думал:
— Малейший промах, и Квентл уничтожит тебя, стремительно, как жалящая змея.
— Я готова рискнуть.
— А я нет, — ответил он. — И именно поэтому намерен пойти с тобой.
Халисстра погладила его по щеке.
— Спасибо, — прошептала она.
* * *
Спустя еще некоторое время, когда Рилд действительно ушел в Дремление, Халисстра задумчиво смотрела на него. Он сидел, скрестив ноги, закрыв глаза, положив ладони на покоящийся в ножнах Дровокол, но в остальном походил на проигравшего сражение воина, с которого сорвали доспехи и отобрали оружие.
Вздохнув, Халисстра откинулась к стене избушки и тоже погрузилась в Дремление. Мышцы ее уже расслабились, так что потребовалось одно мгновение, чтобы на нее нахлынула знакомая волна воспоминаний.
Она плыла среди них, отстраненно наблюдая, пока сознание ее скользило от одного к другому, словно пущенный по воде камень. Воспоминания о первом дне служения в храме Дома Меларн и наставницах, до крови отхлеставших ее палкой по рукам за то, что она перепутала слова ежедневной молитвы. И о том удовлетворении, которое она испытала на следующий день, когда ей велено было вести молитву — и она проделала это с такой точностью, что заслужила мимолетную улыбку жрицы, побившей ее накануне. Еще воспоминания о том, как они с сестрой Джавил бегали наперегонки по улицам Чед Насада, и об ужасном падении, когда Джавил столкнула ее с обрыва в отместку за то, что Халисстра победила. Спасло ее лишь то, что она «позаимствовала» теткин знак Дома, наделяющий магией левитации. Потом Джавил говорила, что с самого начала знала про этот знак.
Эти старые, хорошо знакомые воспоминания теснили другие, более новые, более свежие, пожалуй более отчетливые. О той ночи, когда она была поднята из пещеры и оказалась в объятиях жриц Эйлистри. О свирепой радости, которую она испытала после победы над фазовым пауком. Сознание ее коснулось даже самых свежих воспоминаний, которым еще лишь предстояло таким образом запечатлеться в ее душе.
Все остальные мужчины, с которыми бывала Халисстра, тоже горели желанием, да, но за их страстью угадывался подспудный страх. Потому, наверное, что они понимали: ими обладает жрица Ллос — и боялись, что Халисстра, подобно обожествляемым ею паукам, может мимоходом прикончить их и вышвырнуть прочь. Когда в первый раз она начала целовать Рилда, то заметила на его лице следы все того же страха, но потом они исчезли. В какой-то миг их страсти он уступил — не страху, даже не Халисстре, но чему-то гораздо большему. Это не она взяла его, это он отдал ей себя.
Осмыслив это, сознание Халисстры поплыло дальше, к другим недавним воспоминаниям. Одно из них, неприятное и настойчивое, выдвинулось на передний план: Сейилл. Точнее, ее смерть от руки Халисстры. Как ни странно, но этот образ был искажен. В памяти Халисстры облик Сейилл, умирающей, чья кровь из раны в боку стекала в ручей, в котором та лежала, каким-то образом смешался с образом жрицы за миг до случившегося, когда та повернулась и протянула к Халисстре руки, готовая помочь ей перейти реку. В этом искаженном воспоминании Сейилл тянулась к Халисстре и что-то говорила, тогда как на самом деле она лежала так тихо, что Халисстра решила, будто та уже умерла. И слова были другие — не те, исполненные надежды, что произнесла Сейилл после того, как Халисстра вытащила ее тело из ручья и принялась снимать с него оружие и кольчугу. Теперь они звучали как послание, причем настойчивое.
Халисстра, по-прежнему находясь в глубоком Дремлении, подалась вперед, чтобы расслышать.
— Тебе понадобится меч, — шепнула Сейилл.
