— Чандимы? — тихо спросил Белгарат у жонглера.
— Трудно сказать наверняка, почтеннейший, — ответил Фельдегаст. — За это говорят два алтаря, но возможно, этот обычай уже широко распространился. Гролимы очень быстро перенимают изменения в религиозных ритуалах. Но кто бы это ни были, нам с ними все равно лучше не встречаться. Нет никакого смысла ввязываться в стычку с гролимами.
— К востоку от долины, видишь, вон там, — указал вдаль Шелк, — растут деревья, если мы скроемся за ними, нас не заметят.
Белгарат кивнул.
— Долго еще они будут молиться? — спросил Гарион.
— По крайней мере, еще полчаса, — ответил Фельдегаст.
Гарион смотрел на два алтаря и чувствовал, как его наполняет горячая ярость.
— Я хотел бы украсить эту церемонию личным посещением, — сказал он.
— Не вздумай, — возразил Белгарат. — Ты здесь не для того, чтобы разъезжать по деревням и вершить правосудие. Пошли назад к остальным. Нужно успеть обойти этих гролимов прежде, чем они закончат молитву.
Четверо мужчин осторожно пробрались через полосу мокрых деревьев, с востока окаймлявших неглубокую долину, в которой гролимы творили свои мрачные обряды, и вернулись на покрытую грязью дорогу на расстоянии мили от них. Отряд во главе с Гарионом снова поскакал галопом вперед.
На расстоянии нескольких миль от долины, где гролимы принесли в жертву этих несчастных, им попалась на пути горящая деревня, от домов которой валил густой дым. Людей поблизости они не увидели, хотя рядом с горящими домами были видны следы недавних стычек.
Не останавливаясь, путники поехали дальше.
К вечеру дождь прекратился, хотя небо все еще было затянуто облаками. И тут, въехав на вершину очередного холма, на противоположной стороне равнины они заметили одинокого всадника.
— Что будем делать? — спросил Гарион, повернувшись к группе.
— Ты ведь не зря надел доспехи и взял в руки копье, — ответил Белгарат.
— А может, пусть он проедет себе стороной?
— Нет, — вмешался Фельдегаст. — Само твое присутствие с копьем и щитом в руках — вызов для него, и он его примет. Ну так выбей его из седла, молодой господин. А то уже день скоро закончится.
— Ладно, — невесело согласился Гарион.
Он пристегнул щит к левой руке, поправил шлем и вытащил из стремени наконечник копья. Кретьен уже бил копытом землю и призывно ржал.
— Тебе не терпится, дружище, — пробормотал Гарион, — ну, хорошо, поехали.
С серым произошла поразительная перемена. Он устремился вперед, но не рысью и не галопом, а каким-то особенным аллюром, будто специально предназначенным для атаки.
Вооруженный всадник, который уже заметил Гариона, казалось, был потрясен неожиданным нападением, которому не предшествовали обычные в таких случаях вызовы, угрозы и словесные оскорбления. Повозившись со своими доспехами, он наконец закрепил щит и взял наперевес копье. Выглядел он довольно неуклюже, очевидно из-за неудобных доспехов. Облачен он был в куртку-кольчугу, доходившую до колен, на голове красовался круглый шлем с забралом, а у пояса болтался большой меч. Он опустил забрало, пришпорил коня и поскакал навстречу Гариону — в атаку.
Гарион прикрылся щитом и, наклонив копье, направил его прямо на противника. Мокрые поля у обочины слились для него в одно сплошное пятно. Он довольно часто наблюдал, как все это проделывает Мандореллен, чтобы уяснить суть. Расстояние между ним и незнакомцем быстро сокращалось, и Гарион отчетливо видел летевшие из-под копыт коня противника комья грязи. В последний момент перед тем, как они сошлись, Гарион поднялся в стременах, как учил его Мандореллен, подался вперед, напрягая все тело перед ударом, и направил свое копье прямо в середину щита незнакомца.
Удар! И в воздух взметнулись обломки разлетевшегося на кусочки копья незнакомого рыцаря. Его собственное копье, сделанное из только что срубленного кедрового дерева, было гибким и прочным. Согнувшись в дугу, как туго натянутый лук, оно снова пружинисто выпрямилось. Пораженный всадник внезапно приподнялся над седлом, его тело описало в воздухе высокую изящную дугу и свалилось головой вниз прямо посередине дороги.
Гарион проскакал мимо и, натянув поводья, остановил серого. Человек лежал навзничь в дорожной грязи. Он не двигался. Осторожно, держа наготове копье, Гарион шагом подвел Кретьена к усыпанному обломками копья противника месту, где произошло столкновение.
— С тобой все в порядке? — спросил он лежащего в грязи церковного гвардейца.
Ответа не было.
Гарион осторожно слез с коня, кинул на землю копье и взялся за рукоять меча.
— Эй, я спрашиваю, ты в порядке? — снова спросил он. И осторожно ткнул поверженного соперника ногой.
Забрало гвардейца было закрыто, и Гарион приоткрыл его, просунув под него острие меча. Глаза человека закатились так, что были видны белки, а из носа струилась кровь.
Подъехали остальные, и Сенедра, не дав коню остановиться, соскочила с седла и бросилась в объятия мужа.
— Ты был великолепен, Гарион! Просто великолепен!
— Неплохо все прошло, правда? — скромно ответил он, пытаясь одновременно удержать и меч, и щит, и жену. Он взглянул на Полгару, которая тоже слезла с коня. — Как ты думаешь, тетушка Пол, парень оправится? — спросил он. — Надеюсь, что удар был не слишком силен.
Она осмотрела обмякшее тело гвардейца.
— С ним все в порядке, дорогой, — уверенно произнесла она. — Просто потерял сознание от удара, вот и все.
— Славная работа, — похвалил Шелк. Внезапно Гарион широко улыбнулся.
— Знаете что, — сказал он. — Кажется, я начинаю понимать, почему Мандореллену так нравятся поединки. Это и в самом деле захватывает.
— Я думаю, причина в том, что доспехи так много весят, — печально заметил Фельдегаст, обращаясь к Белгарату. — Они так сильно давят на тех, кто их надел, что у них из мозга высасываются все соки — ну или происходит что-то в этом роде.
— Поехали дальше, — предложил Белгарат.
На следующий день, ближе к полудню, они въехали в широкую долину, в которой располагался Мал-Яск, религиозная столица Маллореи, где находился дворец Урвона. Хотя небо было по-прежнему затянуто тучами, дождь отнесло в сторону, и сильный ветер начал сушить траву и грязь на дорогах. По долине, там и здесь, были разбросаны лагеря — небольшие скопления людей, бежавших с севера от демонов и с юга от чумы. Каждая такая группа старалась держаться подальше от соседей и иметь под рукой оружие.
В отличие от Мал-Рэкута ворота Мал-Яска были открыты, хотя их и охраняли облаченные в кольчуги церковные гвардейцы.
— Почему они не входят в город? — спросил Дарник, указывая на беженцев.
