— Постарайся почувствовать. Когда Чуи говорила о внутренней песне, полагаю, она имела в виду, отключи мозги и поверь ощущениям. Понял? Поверь в себя, не думай об ответственности, просто доверься внутреннему голосу.
Ага, легко говорить: "забудь об ответственности". На меня смотрели три пары глаз, если не с доверием, то с надеждой точно. Пока что другие спасали мою жизнь, находили решения, раскрывали тайны. Я так разволновался, что не мог сосредоточиться. Не получится, значит, ничего не стою, как бы там не говорил Пилон. До чего же страшно вновь не оправдать ожиданий. Я взлетел и потихоньку поднялся к радуге. И вблизи она выглядела необыкновенной. Зрение позволяет кураторам увидеть недоступное другим существам.
Каждый цвет испускал особенное сияние. Каждый поток рассказывал на уровне ощущений о своей неповторимости, от него исходили тепло или холод. Оранжевый будоражил, голубой дарил прохладное умиротворение, красный обжигал, зеленый успокаивал. Я так увлекся, что забыл, зачем взлетал. Но и это показалось новым странным опытом. Купание в слепящем сиянии цветов между небом и землей. Я получал от каждого толику силы, уверенности, спокойствия или бодрости, немного хладнокровия, чуточку внимания. Когда нырнул в фиолетовый, меня словно накрыло теплым летним дождем. Каждая чешуйка засверкала на солнце, внутри что-то задрожало, свернулось тугим комочком и, развернувшись, вылетело из глотки пронзительным клекотом. Свобода — пьянящим ветром под крыльями, сладость бытия, щедрость мироздания, абсолютный миг счастья. Трепещет каждая частичка тела, а изнутри распирает радость созидания. Я слышал прекрасную музыку, сложенную из семи разноцветных нот. Творцы. Мы творцы! Я творец! Это мое "Я" поет песню аметиста.
— Малыш! — открыв глаза, увидел машущего крыльями Пилона. Что заставило коня отрастить крылья и подняться к радуге?
— Пилон?
— Ты что совсем сдурел? Или зазываешь друга на обед? — с каким-то отчаяньем прокричал Пилон, — что ты наделал? Ты что наделал!
— Что? — не понимая, переспросил я, паря рядом с ним.
— Ты орал как резанный. Твой клекот над озером, сигнал для дракона — прошу в гости. Не понимаешь? Он будет здесь, несколько минут и все. Ты нас погубил!
— Нет! — выкрикнул я. Краски померкли. Меня на мгновенье охватил ужас, словно сотворил что-то мерзкое. Но ведь не хотел же дурного, — Пилон! Послушай! Хватай Ишутхэ, я возьму Осириса. Знаю, шанс есть! Уже почти понял как. Свяжи нас магической веревкой и держись рядом. Не подведу! Я не подведу!
Спланировав над озером, подхватил стоявшего с задранной головой Осириса. Он крепко прижимал Тильду к себе.
— Держись, все получится! — выкрикнул я, сделал низкий вираж над водой и поднялся к радуге. Пилон вскоре присоединился ко мне. На его спине, прижавшись к шее и крепко зажмурившись, сидел Ишутхэ.
— Связал! — сообщил жеребец, стараясь не отставать. Я нырнул в радугу. Теперь предметом поисков стали не ноты, а струны. Энергетические нити, которые вплетались в узор мелодии и создавали образы. Когда-то давно в разговоре с отцом, я спросил: "Как можно сохранить в памяти яркость образа места или существа?" Он ответил: "Запомни деталь. Одно воспоминание. Когда придет время, ты сможешь вытащить из памяти это одно воспоминание и восстановить весь образ. Нужно почувствовать присутствие, словно сам находишься рядом". Я закрыл глаза и позволил фиолетовому сиянию окутать меня. Наполнить бесшабашным ощущением всеобъемлющего счастья. Тревожные крики Пилона остались где-то позади, затихли и отдалились.
Окруженный дымкой из грез, плыву по туманной реке. Ныряю глубоко-глубоко в поисках единственного воспоминания. Внезапно, перед глазами возникает знакомый образ. Пристально вглядываюсь. Нежная, лукавая, такая знакомая и такая близкая. Прости мне отчаянную трусость, Майя. Мой дом рядом. Желудок ухнул куда-то вниз. Радуга слилась в белое крутящееся колесо, и я с бравым визгом вылетел сквозь трубу в темноту.
Приземление получилось жестким. Я помнил об Осирисе и постарался упасть на бок. Пришлось покувыркаться. Показалось, при этих кульбитах что-то отлетело в сторону. Но я надеялся, все остались живы. Первым делом аккуратно пощупал лапой Осириса, крепко держащего Тильду и только тогда успокоился. Икуб что-то выкрикивал, но я не сразу понял, что именно.
— Тебе удалось! Удалось! — восторженно вопил он.
— А где Пилон? — спросил я, отчего-то плохо видя и щурясь.
— Тута мы, — раздался хриплый голос Ишутхэ, — живы. Уф, думал, не вырвемся.
— Почему? Пилон, неужели…
— Не начинай, — откуда-то сбоку прихрамывая, появился силуэт коня, — обошлось. Хотя каюсь, был момент, засомневался. Молодец, малыш. Но я так и не понял, как тебе удалось.
— Неважно, — я начал видеть чуть лучше, но темнота не рассеивалась, — сам не совсем понял.
— Знаешь, а ведь мне удалось разглядеть дракона, — сказал Пилон, — в тот миг своей жизни, когда серьезно засомневался в ее продолжении. Ты вытянул нас прямо из его пасти. Орал он что-то, вроде. Точно как ты цветом — аметистовый. Огромный. Что это значит, Кайорат? Почему дракон похож на тебя? Или ты на него?
Я осторожно пошевелил лапами, несколько раз раскрыл и сложил крылья. В этот раз обошлось без травм:
— Устал отвечать одно и то же. Не знаю. Мы удрали. Я очень рад. Теперь найдем отца и спросим обо всем остальном.
— Хорошо, — Пилон фыркнул, — уговорил. Ишутхэ?
— Эээ, одна проблема, Пилон, — сказал я.
— Ну?
— Я кажется потерял ожерелье.
— Это как?
— Кувыркался при приземлении. Надо его найти.
— Ишутхэ! — снова позвал Пилон и выругался, — вот дивол. Почему так темно вокруг? Ишутхэ?
Мне тоже хотелось ругаться:
— А если Ишутхэ нашел ожерелье?
— Тогда, полагаю, он уже в пути, — мрачно ответил Пилон и яростно фыркнул. Я с трудом различал силуэт коня в темноте. Никак не мог понять, что со зрением. Видимо, похожие проблемы преследовали и остальных.
— Думаешь, наш волосатый друг сбежал? — спросил Осирис.
— Я бы сбежал, — подтвердил Пилон, — он давно демонстрировал свои намерения. Вполне вероятно, что Ишутхэ воспользовался ситуацией. Почему нет? Ему плевать на нас и мир. Он эгоист, и не понимает, что есть вещи гораздо более важные, нежели желания мести и славы.
— Ты преувеличиваешь. Ишутхэ не такой, — возразил я, — Просто пытается получить назад то, что и так по праву принадлежит ему. Даже упрекнуть не могу. Я обещал вернуть ожерелье, когда покинем мир Кендельтан. Мы ведь покинули. Теперь, наверное, Ишутхэ решил…
— Это я и называю эгоизмом, — перебил Пилон, — оборотень думает о шкуре, благодарности вождя. А как на счет судьбы миров? Вы вообще представляете, что случится, если дракон и человек доберутся до сердца радуги? Касалось бы дело бюрократической верхушки, проводящей регулярные, долгие и бесполезные заседания, сам с места не двинулся. Уж кому не помешает встряхнуться и начать работать, так им. Но радуга столпа! Ось и жилы, которые пронзают миры насквозь. Структура радуги создавалась многие тысячелетия, даже не века. Она пронизывает энергетическими кровяными сосудами все, участвует как в созидании, так и разрушении. Радуга сравнивает давление, поддерживает баланс. Она не дает мирам вернуться в состояние первичного хаоса изменений. Стоит разрушить хрупкое равновесие, лишить радугу действующего стража… Начнутся такие катастрофы сдвиги и разрывы материи, что умершие в Хангелькаде каплей в море покажутся! Миры изменятся, и возможно во многих из них будет просто уничтожена жизнь. Так держатся за ожерелье сейчас, невзирая на вероятность гибели рода и мира? А нужно ли ожерелье такой ценой? Ишутхэ об этом подумает? Обездвиженная радуга. Сопротивляться некому. Делай, что хочешь.
