Глава двадцать вторая. Иллюзионист
После ослепительной вспышки и грохота Зирорна мир предстал перед Кангасском в багровых пятнах и звоне тишины. Немой ветер кружил хлопья жирного пепла, который лип к лицу и ладоням, оседал на одежде… В воздухе стоял невыносимый запах… запах горелого мяса: участи пепла удостоились лишь те, кто оказался в эпицентре Зирорна, что же до тех, кто в него не попал… Раз увидев такое, всю жизнь будешь вспоминать, время от времени возвращаясь в этот момент в жутких снах и просыпаясь с криком… Но, пока Кангасск не отошел от шока, он не чувствовал ничего. Даже когда маг, звавшийся Хайном, взял его за рукав и потащил прочь от пепельного круга, Кан весьма смутно осознавал, что происходит.
— …Первый раз видел Зирорн… — понимающе кивая, произнес маг.
Голос, вдруг изменившийся настолько, что начал казаться знакомым, вывел Кангасска из забытья. Несколько раз сморгнув в бесполезной попытке избавиться от пляшущих перед глазами багровых пятен, Ученик осмотрелся. Его окружали чахлые низкорослые деревца, чьи кроны почти не чинили препятствий солнцу: преждевременно пожелтевшие, они роняли на землю пестрые зубчатые листья. О Небеса… да это же воспетый всеми поэтами березовый драк… символ первого дыхания осени, ее вестник — желтеющий и опадающий раньше всех. И почти всегда — символ грядущих горестей. Все так, с той лишь разницей, что березовый драк в представлении поэтов — огромное, раскидистое дерево, а эти драки, по юности своей, пока что не сильно отличаются от кустов…
— …В первый раз видишь Зирорн? — теперь та же фраза прозвучала с вопросительной интонацией, а голос мага стал настойчивее. Видимо, Кан молчал слишком долго.
— Да, — отрешенно произнес он, но, опомнившись, спросил уже совершенно другим тоном: — Кто ты?
— Не узнал? — маг коротко рассмеялся. — А… ну да… один момент…
Заклинание, которое безмолвно сотворил разбойник, было основано на простом Чарме, но модифицирована и надстроена эта основа была так замысловато, что Кану пришлось честно признаться себе в том, что он понятия не имеет, как это все работает. Данный магический узор был для его неискушенного разума не проще того же Зирорна.
Черты лица мага затуманились и поплыли, как, бывает, плывет изображение, когда слезятся глаза. Это длилось всего миг, и стоило картинке перед глазами вновь стать четкой, как Кангасск понял, кто сейчас перед ним. Он изменился, да, но его нельзя было не узнать…
— Немаан? — полушепотом произнес Кангасск.
— Да, — кивнул маг. — Здравствуй, Кан. Давно не виделись.
— Ты спас мне жизнь. Зачем? — спросил Ученик с искренним удивлением.
— Ты тоже был добр ко мне в свое время… — Немаан отвел взгляд и поддел носком сапога ворох желтых листьев. — А эти головорезы мне никто… вот я и выбрал.
— Так ты был одним из них? — не теряя настороженного тона, спросил Кангасск.
— Да, был… — Немаан беспечно потряс за тонкий ствол ближайшее деревце, и оно осыпало его золотым дождем из сухих листьев. — Но я не религиозный фанатик, я всего лишь наемник. Жизнь в здешних краях не сахар, знаешь ли, а Кайсан платил щедро. Я был его правой рукой…
— Я так и понял, — невесело сказал Кангасск. — Когда ты пытался отговорить этих ребят…
— Да ничего я не пытался! — вспылил Немаан, но тут же успокоился и добавил с пренебрежением: — Я просто тянул время, чтобы зарядить Зирорн… Ты, это… есть будешь?
— Нет уж, — решительно отказался Кан. — Есть я еще долго не смогу: насмотрелся на твой Зирорн.
— Как знаешь… — беспечно пожал плечами Немаан и уселся прямо на усыпанной осенними листьями траве, скрестив ноги. Выудив из кармана куртки ломоть хлеба, маг лихо отхватил от него кусок и, уже хрустя зачерствевшей коркой, пояснил: — А я в войну всего насмотрелся. Так что мне теперь хоть Зирорн, хоть что… обед все равно не пропущу…
Кангасск тихо вздохнул и сел напротив Немаана. Пока маг увлеченно грыз сначала свой черствый хлеб, а потом — появившуюся из другого кармана солонину, запивая все это водой из фляги, Ученик миродержцев пытался привести свои мысли в порядок.
«Ладно, — думал он, допустим это действительно Немаан, а не кто-то, принявший его облик… как облик Хайна… А если нет, то зачем… Нет, я льщу себе… кому я нужен, честное слово…»
Итак, Немаан… в последний раз Кангасск видел го четырнадцать лет назад. В ту пору это был щуплый растерянный юноша. Уверенности в себе у взрослого Немаана, несомненно, прибавилось, но внешность, как ни странно, изменилась мало… либо он из моложавых, мало подвластных времени людей, либо просто использует Чарм какой-нибудь второй или третьей ступени, который позволяет обмануть чужое восприятие лет на восемь.
Кан долго не мог сообразить, что его смущает в этом человеке… пока его не осенило: тогда, четырнадцать лет назад пойманный на месте преступления юный Немаан заработал себе запрещающие магию браслеты! А этот — запросто выдает сложнейшие заклинания, без единого слова и жеста. Никакими браслетами тут и не пахнет…
— Немаан? — обратился к нему Кангасск.
— Да-да, — бодро отозвался тот и, последний раз глотнув из фляги, приготовился слушать.
— Серег отменил свой приговор?
Надо сказать, Кан специально поставил вопрос именно так: настоящий Немаан должен был сразу понять, в чем дело.
— Ты про браслеты? — спокойно произнес маг. — Это войне скажи спасибо. Когда магия вернулась, оказалось, что людей, которые умеют ее использовать, и не осталось почти. Тогда Ворон объявил амнистию для осужденных магов. Только для тех, кто поклялся сражаться за него, конечно. Он лично снял браслеты мне и еще куче народу. Потом часть отправил на обучение. Ему же боевые маги были нужны, а не абы кто.
— Так вот откуда Зирорн, — кивнул Кангасск, немного успокоившись.
— Да-а… — лениво протянул Немаан. — Зирорны, огненные сферы, магические сети… Душа у меня к ним никогда не лежала — за то и вылетел в свое время из Университета… Я, Кан, иллюзии люблю. Вот это мое.
— И долго ты выдавал себя за Хайна? — спросил его Кангасск.
— Недолго, — покачал головой Немаан. — Не люблю долго таскать чужую внешность… да и голосом чужим говорить… Но, знаешь, надоело рисковать жизнью за гроши: простым наемникам Кайсан платил всего-ничего. А вот Хайн у него львиную долю добычи получал. Я планировал скопить денег и покинуть этих фанатиков: хуже горькой редьки надоели уже…
— Мда… — Кангасск невесело хмыкнул. — Не буду спрашивать, что случилось с настоящим Хайном.
