— Хорошо еще, что он тебя не поймал на слове! — возмутилась Колтхаум. — И чем бы ты занялся — весь день путался бы под ногами? А нам что делать, когда ты целыми днями болтаешься по дому?
Хадджадж со смехом чмокнул ее в щеку.
— Слава силам горним — хоть жена меня воистину понимает!
— А как иначе? — отозвалась Колтхаум.
* * *
Фернао бывал в Янине пару раз до того, как разразилась война, уже получившая в сетубальских газетах прозвание Дерлавайской и, если память не изменяла чародею, раньше в Патрасе было поспокойнее. Янинцы, конечно, шумели — так, во всяком случае, казалось иноземцам, — но не столь нервозно.
Конечно, подумал он, от жизни в крошечном королевстве, втиснутом между Альгарве и Ункерлантом, у любого нервы испортятся. И от того, что где-то в королевском дворце прячут изгнанного короля Пенду, лучше тоже не становится, особенно когда конунг Свеммель дышит Цавелласу Янинскому в затылок, мечтая наложить на Пенду свои грязные лапы.
Так что по стенам проросли плакаты. Прочесть, что в них написано, Фернао не мог; янинцы пользовались собственной письменностью — сколько мог судить лагоанский чародей, скорей ради того, чтобы попортить нервы соседям, чем по более веским причинам. Но если плакаты, где нарисованы солдаты и драконы, а надписи сделаны красными чернилами и кишат восклицательными знаками, общими для большинства алфавитов, — так вот, если такие плакаты не означают нечто вроде «БЕРЕГИСЬ! ВОЙНА НА ПОРОГЕ!» — значит, Фернао пропустил мимо ушей курс символики.
На дощатом тротуаре напротив лавки, куда собирался заглянуть Фернао, вздорили двое янинцев, причем, судя по всему, вздорили жестоко и с каждой минутой все более яростно. На слух лагоанца, янинский язык напоминал вино, которое льется из кувшина: глюк-глюк-глюк! Больше двух-трех самых расхожих фраз он разобрать не мог: наречие это не было в сродстве с иными.
Собралась толпа. Судя по всему, в Янине было два народных вида спорта: затеивать свары и наблюдать за ними. Тощие смуглые мужчины в камзолах с широкими рукавами и женщины в головных платках напирали на спорщиков. Наконец один из них ухватил своего противника за пышные баки и дернул. Тот с воплем приложил первого в живот, и, сцепившись, оба покатились по мостовой, осыпая друг друга руганью и работая кулаками. Толпа покатилась за ними.
Облегченно вздохнув, Фернао проскользнул в освободившуюся дверь лавки деликатесов. Варвакис поставлял провизию ко двору самого короля Цавелласа; груз копченой лагоанской форели, который привез ему Фернао, стал для чародея пропуском в Янину. А еще купец превосходно владел альгарвейским, за что чародей был ему искренне благодарен.
— Все как обычно, — заметил волшебник, махнув рукой в сторону двери.
— О да, — ответил Варвакис.
Купец был невысоким лысым человечком с роскошными черными усищами и самыми волосатыми ушами, какие только видывал Фернао. Ирония чародея осталась им незамеченной; по его мнению день выдался действительно самый обычный для Патраса.
Фернао окинул лавку взглядом. Сюда стекались товары со всего света. Банки печеночного паштета по-альгарвейски соседствовали с валмиерскими окороками и колбасами, вина из Елгавы — с ункерлантской абрикосовой наливкой, омары и устрицы с берегов Куусамо — с жесткими пластинками сушеных моллюсков из Зувейзы, сушеный сладкий перец из Дьёндьёша — с огненно-острым из тропической Шяулии.
— А это что? — поинтересовался чародей, указывая на связку незнакомых ему сухих бурых листьев.
— Только что привезли, кстати, — ответил Варвакис. — С одного из северных островов — забыл только, с какого. Туземцы набивают ими трубки и курят, точно гашиш, но эти листья не дремоту нагоняют, а подстегивают, если я понятно выражаюсь.
— Это может быть любопытно, — заметил Фернао. — А теперь…
Прежде чем он успел перейти к делу, в лавку зашла какая-то толстуха с заметными усиками. Варвакис рассыпался перед нею в комплиментах. У корзины с черносливом янинцы завели долгий спор, из которого чародей не понял ни слова. В конце концов толстуха соизволила купить пару горстей. Сдачу медяками Варвакис выдал ей с видом ростовщика, дающего своему королю заем на спасение державы. Фернао подавил смешок. Жители Янины еще более, чем альгарвейцы, были склонны к театральным жестам.
— А теперь… — произнес Варвакис, когда толстуха ушла. Способность продолжать прерванный на любом месте разговор у жителей Янины тоже имелась — и не без причины. — Теперь, друг мой, должен сообщить вам приятную, как мне кажется, новость. Знакомый мне лакей утверждает, что…
Купец отвесил низкий поклон покупателю, решившему прицениться к омарам. Морские гады стоили столько, что позволить себе поставить их на стол мог только богач. Фернао молча исходил желчью.
— Так что говорит знакомый вам лакей? — переспросил чародей, когда покупатель вышел и Варвакис вспомнил о существовании гостя — он тоже научился подхватывать оборванные нити беседы, хотя и без малейшего удовольствия. — Неужели, — добавил он не без раздражения, — покупателями не может заняться приказчик, пока мы с вами не закончим?
— Ну хорошо, хорошо, — обиженно отозвался бакалейщик. — Но покупатели-то хотят видеть меня. Они приходят ко мне. — Он горделиво выпятил грудь и рявкнул: — Гизис!
Из задней комнаты вышел приказчик в кожаном фартуке поверх рубахи с широкими, в янинском стиле, рукавами. Варвакис неохотно препоручил ему лавку, а сам завел Фернао на склад, где громоздились на полках запасы деликатесов: часть в горшках, часть — по упокойникам, для свежести.
— Так значит, лакей… — напомнил Фернао.
— Да-да, конечно! — Варвакис сверкнул глазами. — Я что, похож на межеумка? Он говорит, что по сходной цене сумеет проводить вас на свидание с королем Пендой — ну скажем, Пенда пожалуется, что исчахнет без копченой форели. Чем уж вы там будете заниматься, когда с ним встретитесь, я знать не знаю и знать не хочу. — Для большей убедительности он вскинул руку, так что свисающий широкий рукав совершенно скрыл его лицо.
— Это я понимаю, — терпеливо заметил Фернао. — Деньги — не проблема.
Судя по всему, золото текло у Шеломита из ушей. Он выделил изрядную сумму Фернао на расходы и не меньшую — Варвакису: тот не производил впечатления человека, который сдвинется с места прежде, чем его хорошенько подмазать.
Сейчас купец доказал это снова.
— То, что я заплачу Коссосу, пойдет не из моих денег. Извольте возместить.
— Согласен, — не раздумывая, ответил Фернао. Почему бы нет? Деньги-то не его. — Договоритесь о встрече. Заплатите, сколько он попросит. Мы вернем все до гроша.
