- Откуда такая возможность и чем обусловлено твое условие?
И был ответ:
- Есть причина.
- Даже если нам удастся заманить Гуля в пещеру и умертвить его, - произнес один из пленников, - как мы отодвинем огромный камень, закрывающий вход?
На что старец ответил:
- Сделайте, как я сказал, остальное моя забота.
- Ну что ж, для утопающего и соломинка в помощь.
- Если нет, чего желаешь, желай того, что есть.
2.
Рассказ об узнике по имени Никто, о страшном Гуле и о том, что случилось между ними
После слов старца все присутствующие (а было их достаточное количество), принялись думать и размышлять, как им завлечь Гуля в пещеру и победить его.
Тогда один из них произнес:
- Я - купец и плыл на той самой галере, что попала в крушение, вызванное джинном, о котором рассказывал седьмой рассказчик. С нами, джинн перенес в пещеру часть моих товаров, а также обломки корабельных снастей, вместе с куском мачты. Они-то нам и пригодятся, только для осуществления задуманного, мне требуются помощники.
Многие вызвались помогать, а старец спросил купца:
- Кто ты, и как твое имя, о спаситель?
- Зовите меня - Никто. Мне такое название дали мать и отец, и товарищи все меня так величают.
Повинуясь указаниям Никто, мачту освободили от веревок и остатков парусов, а конец ее заострили, наподобие кола. Затем обрывки веревок связали между собой, сделав длинный канат.
Среди множества бочек, Никто выбрал несколько и приказал выкатить их на середину пещеры.
- Теперь все готово, зовите Гуля.
Тогда люди кинулись к камню, закрывающему вход, и принялись громко кричать и стучать в него.
Усилия их увенчались успехом, вскоре послышались тяжелые шаги, и громовой голос с той стороны произнес:
- Что случилось и по какому праву вы поднимаете такой шум и мешаете моему отдыху?
Тогда вперед вышел Никто и, напрягая легкие, крикнул:
- О, царь Гулей и Гуль царей, отодвинь камень, я тебе имею что сказать!
Удивленный таким поворотом дел, Гуль отодвинул камень, загораживающий вход.
- Прошу тебя, войди внутрь, - пригласил Никто со всей возможной учтивостью и обходительностью.
Удивленный еще больше, Гуль вошел, не забыв задвинуть камень на место.
- Если это какая-то хитрость, клянусь всем, что свято, я отобедаю тобой в неурочный час, не дожидаясь следующего утра, - произнес Гуль.
- Никакой хитрости, о мерило осторожности и кладезь добродетели, - по знаку Никто выбранные бочки подкатили к Гулю.
- Что это, о несчастный и что вы теперь задумали.
- Это вино, выпей, о Гуль, человечьего мяса поевши. Чтобы узнал ты, какой в нашем судне напиток хранился.
Взяв бочку двумя руками, Гуль принюхался, а затем опрокинул ее содержимое себе в глотку.
- Гм, гм, клянусь всем, что свято, ничего вкуснее в жизни своей не пил, - произнес Гуль.
- А вот еще, - по знаку Никто, пленники подкатили Гулю вторую бочку.
И ее постигла участь первой.
Затем третью.
И она последовала за первыми двумя.
Выпив третью бочку, Гуль обратился к Никто.
- Кто ты, и как твое имя, о мудрейший среди еды.
Никто повторил ему, что сказал остальным.
- Знай же, - сказал Гуль (а глаз его уже слипался, и его клонило в сон). - Самым последним из всех, я съем тебя. Вот мой подарок! - сказавши это, Гуль повалился на пол и захрапел сильным храпом.
3.
Продолжение рассказа об узнике по имени Никто, о страшном Гуле и о том, что случилось между ними
Едва Гуль повалился на пол и захрапел сильным храпом, Никто стал торопить пленников.
- Поднесите мачту! - приказал он.
И люди, бывшие у Никто в помощниках, поднесли мачту.
Направляемые командами Никто, они приставили заостренный конец мачты к глазу Гуля и с силой и решимостью налегли на нее.
И глаз Гуля ушел внутрь, и Гуль вскочил и закричал великим криком, да так, что сердца людей устрашились.
- Кто, кто посмел подкрасться ко мне и выколоть мой единственный глаз!
Тогда вперед вышел Никто и сказал:
- Я посмел!
А мачта к тому времени уже была вынута из глазницы, и Никто при содействии помощников, держал ее поднятой вертикально, острием вверх.
- Знай же, - взревел Гуль. - Я проклинаю тебя и потомков твоих до десятого колена! Не подумал ты об этом, когда сделал глупость и назвал свое имя. А теперь я найду тебя и ударю тобой о пещеру, и забрызгаю внутренностями твоими и мозгом всю ее, и будет мне от этого великое облегчение.
Сказав это, Гуль сделал шаг вперед, намереваясь схватить Никто. Но бдительные пленники, что расположились по обеим сторонам пещеры, натянули канат. Сделав шаг, Гуль запнулся об него и начал падать. Тогда Никто побежал вперед с таким расчетом, чтобы заостренный конец мачты пришелся как раз на сердце Гуля. И расчет его оправдался. Гуль упал, вытянувши руки, а мачта вошла ему в область сердца и вышла со спины.
Взревев, Гуль в тот же час умер.
И вместе с последним вздохом его, возликовали пленники.
Едва Гуль испустил дух, Никто повернулся к белобородому.
- Я сделал, что должно, теперь твоя очередь, старик.
Тогда белобородый указал на Гуля.
- Вспорите ему брюхо!
Несколько человек, из числа самых отчаянных (а смерть людоеда придала им храбрости) перевернули Гуля и тут же вспороли ему брюхо.
- Разрежьте желудок, - командовал старец, - внутри вы найдете медную пластину!
Удивленные пленники разрезали желудок, из которого тут же хлынуло вино и остатки человечьего мяса и, действительно, среди прочего обнаружили медную пластину, испещренную письменами.
- Подайте мне ее! - скомандовал старец.
- Погоди, добрый человек, - остановил остальных Никто, - поведай нам свою историю, и откуда ты знал, что в животе Гуля обнаружится медная платина.
- Слушаю и повинуюсь, - ответил старец.
4.
История старца
Ой не в славном городе Багдаде,
Славном городе Багдаде белокаменном,
Да у ласкового халифа Харуна,
А на далеком острове буяне
Средь моря синего, неспокойного,
Да народилося у отца три сына.
Три сына, три добра молодца.
Двое старших от одной матери,
Младший же - от любимой наложницы.
А отец-то был не простой купец,
А колдун черный, злокозненный.
И была у колдуна черна кожа и черна душа.
И все жители того острова,
Черны кожей и душой были,
Из одежды ничего не носили,
И господа единого Аллаха всемилостивого
Не почитали.
А как начиналося на острове
Столованье, да почестен пир,
Так поедали жители злокозненные
Людей других, мусульман правоверных.
И противно стало младшенькому
Житье-бытье такое.
