Запрокинув голову, я распахиваю огромные крылья – и бросаюсь вперед, становясь на вершину железобетонной колонны, под которой пышет жаром гигантская печь. Это гора пожирает остатки того, что должно было стать великой империей – но так и не стало. Хвост хлопает о спину, поднимая на стальном жале тело вновь завопившего что-то единорога. Боунз, Колхейн, уважаемый бизнеспони – теперь он просто мешок из мяса и костей. Я потрудилась над его ранами, и теперь, ему будет что обдумать, влача существование во тьме – без рога, без глаз, без языка, без ног и органов выделения. Размахнувшись, я швыряю его вниз, в подсвеченную огнем темноту двора – мне и в самом деле неважно, выживет он, или нет. Распластав громадные крылья, я поворачиваюсь – и застываю, склонив вперед увенчанную рогом голову. Я жду рассвета, который принесет с собой новые беды и может быть, новую боль, однако я жду его, ведь за каждой ночью приходит новый день, новый рассвет, и может быть… И может быть – искупление.
Вздохнув, я ощутила, что мой путь подошел к концу. Осталось еще одно, незаконченное дело, и раскинув стальные крылья, я поднимаюсь в воздух, направляясь в сторону гор. Думаю, кое-кого не слишком обрадует появление создания, появившегося из их собственных копыт…
«Ты права, малышка. О, как ты права!».
* * *
– «Есть какие-нибудь пожелания?» – двинувшись вперед, каркнула я. Дымясь, изодранное тело медленно упало к моим ногам, брызнув кровью на гладкий пол, утопавший в тумане. Карта галактики сменилась голубоватой дымкой с плавающими в ней, бесчисленными звездами, и этот красивый дымок мягко окутывал мои новые, стальные ноги, испещренные оплавленными язвами и рваными дырами, оставшимися от закончившегося сражения. Ни крика, ни стона – она просто упала, признавая свое поражение. Огонь в ее гриве потух, магическая клетка – пропала, и рванувшаяся к нам Луна застыла, не в силах объять разумом развернувшуюся перед ней картину.
Стальное чудовище, поставившее грубую, тронутую ржавчиной ногу на то, что еще час назад, было ее сестрой.
Конечно же, наша встреча закончилась самым обычным мордобоем. Да, поэты могут писать о нем оды, называя «сражением света и тьмы», писатели – «поединком века», рассказывая о том, как Солнечная Принцесса, вновь, стоя перед смертельным, не виданным ранее врагом, проявила милость и предложила сдаться, после чего – понести наказание и вернувшись через тысячу лет, править дружелюбным, четырехногим народом, поставив еще один трон. Пусть пишут, пусть. Пони должны читать легенды – они учат нас прекрасному.
Однако легенды умалчивают некоторые факты. Быть может, не искажают, но многое остается за гранью повествования, и никто и никогда не узнает, что встретила я в Ядре. Не милостивых и радостных принцесс, но двух озверевших кобылиц, готовых вцепиться друг другу в гриву. Найтмер Мун и Найтмер Сан, как обозвала я этих, сияющих от магии существ, уже нацелились друг другу в глотки, и мое появление внесло новую, свежую струю в размолвку двух коронованных сестер. Двух богинь. Двух близких друг другу существ, одно из которых, сейчас, лежало у меня под ногами, похожее больше на то, чем была я, в том глубоком и страшном подвале.
– «Прости…».
Тихий шепот, неразличимый на фоне потрескивающего огня – такого жаркого, всепроникающего, такого бессильного перед чародейским металлом людей. Атаки объятой пламенем гривы были страшны, но еще страшнее то холодное равнодушие в моей душе, скованной льдом и металлом, что поселилось в ней вместе со странным голоском, дающим такие соблазнительные, такие полезные… И такие неправильные советы. Как вытянуть из окружающего пространства побольше силы, чтобы создать непробиваемый щит на пути смертоносного луча света, когда-то резавшего камень древних замков, словно воздушный зефир. Как уклониться от яростно ревущих, пламенных столбов, ловко прыгая по полу и стенам, не задерживаясь на одном месте ни на один, даже самый крошечный, миг. Наши силы, подпитываемые послушно соглашающимся с нами мейнфреймом, казалось, были равны – сила против скорости, молодость против опыта, но именно в этот момент я поняла, что именно вот в таких вот, равных, или почти что равных условиях, большое значение имеет то, у кого окажется на один патрон больше.
Конечно, выражаясь фигурально, ведь ржавые, покрытые заусенцами шипы вряд ли можно было бы выстрелить в грудь аликорна. Тысяча лет мирной жизни откладывают отпечаток даже на богинях, постепенно забывших, что значит драться за свою жизнь.
– «СЕЛЛИ!».
Холод льда сменил жар, угасающее пламя уступило дорогу холоду космических пространств. Я не собиралась сражаться с ней – с той, кто принял меня, кто поддерживал в трудную минуту, кто дарил мне ласку и тепло, пускай даже и скрытые за вечными подколками и суровыми уроками-наказаниями, но…
Я не могла поднять на нее копыто.
– «Мать, отойди!».
– «Скраппи, зачем?!».
– «Не прикасайся к ней!» – отступив на шаг, я мотнула головой, и сорвавшаяся с рога молния ударила в Луну, сковывая ее ноги необоримой дрожью, заставившей ее опуститься на пол, рядом с сестрой.
– «Что, ты забыла? Или ты думала, я простила?» – прорычала я, вновь наступая копытами на бок застонавшей от боли, белой кобылицы. Не помогли ни крик, ни магия, ни протесты Луны, тщетно пытавшейся оттолкнуть мою ногу, давившую все сильнее и сильнее, пока я не услышала гулкие щелчки ломающихся ребер – «Ты думала, я так и сгнию, в этой пещере?».
– «Скраппи, о чем ты говоришь?!».
– «Тут нету… Скраппи… Сестра…» – прохрипели окровавленные губы – «Беги… Спасайся… Оставь…».
– «Нет! Нет, Селли!» – мотнув головой, аликорн вскочила, и вновь направила на меня свой рог – «Я отгоню ее! Держись!».
– «Отгонишь? Правда?» – издевательски ощерился кто-то внутри – «Так же, как ты «отогнала» меня тогда, в этих проклятых шахтах? Так же, как ты расправилась с моими бойцами, одним за другим? Что, ты тоже забыла об этом… МАМА?!».
– «Ты – не она! Моя Соловушка, моя Найтингейл – мертва!» – мотнув головой, Луна сердито нахмурилась, и я тотчас же сделала шаг назад, увидев мрачный огонь, зажегшийся в темно-зеленых глазах – «И моя дочь, моя Скраппи… Кто ты? Назови себя!».
– «Я…» – казалось, завладевшая мной воля заколебалась, позволяя чему-то теплому коснуться моей души. Это чувство все ширилось и росло, вместе с тревожно пиликнувшим над ухом окошком мейнфрейма – «Я… Отвали… Мы еще можем… Не лезь!».
– «Ты завладела моей Скраппи? И ты решила, что можешь напасть на мою сестру?!» – наступая на меня, принцесса ярилась все больше, заставляя ту холодную, наглую, отстраненную убийцу, что вошла в мое тело в тот страшный миг, пока я болталась между жизнью и смертью, позорно отступать, поджав хвост, в глубины моей собственной души – «Яви себя, сущность! Покажись, коль ты и в самом деле моя Найтингейл!».
