— Это еще почему? — женщина явно оживилась.
— Если бы я была представителем цивилизации, которая настолько могущественна, что способна направлять агентов в иные миры, то делала бы это совсем иначе. Согласитесь, заменить случайно погибшего ребенка своим шпионом гораздо проще и безопаснее, чем делать его человеком из ниоткуда. Думаю, развитая цивилизация нашла бы возможность следить за происходящим на Земле и, не вмешиваясь в ситуацию, воспользоваться подходящим шансом. Например, если бы Аля исцелилась от неизлечимой болезни или единственная из всей семьи выжила в автокатастрофе, то не вызвала бы ни у кого никаких подозрений.
— Думаете? — подозрительно уточнил мужчина, пока его жена убирала со стола телефон. — В принципе, это логично. Но вдруг у жителей параллельной вселенной какая-то другая логика?
— Логика, она для всех одна, — уверила я клиентов и вздохнула. — Вы понимаете, я не вижу в ней ничего подозрительного. Ребенок, живой и настоящий. Человеческий. Даже родители, судя по всему, не алкоголики… ну, или ваше влияние на судьбу Али давно нивелировало все негативные эманации, полученные от биологических родителей…
— А ведь верно! Мы в нее столько вкладывали! Все говорили, что Алечка на нас похожа, наша девочка. — Впервые за все время визита муж улыбнулся и посмотрел на жену. Та засмеялась от облегчения:
— Ох, а мы на нее такое подумали! Вот идиоты! Два высших образования — а повели себя как малограмотные бабки! Спасибо вам, Марьяна! Открыли нам глаза.
— Лицом к лицу лица не увидать; большое видится на расстоянии, — очень к месту вспомнился мне Есенин.
— То есть с нашей Алей все в порядке, да? И можно ни о чем больше не беспокоиться? — весело спросила клиентка.
Несмотря на огромный соблазн ответить утвердительно, я покачала головой:
— Думаю, порой Аля все же не совсем искренна с вами. И это, конечно, повод для беспокойства. Но меня бы больше встревожило, если бы поведение вашей девочки вы всегда воспринимали как абсолютно естественное.
— Не понимаю… — женщина снова нахмурилась, а я вздохнула. Психолог им нужен был квалифицированный, а не журналистка-неудачница, подвизавшаяся в гадалки.
— Судите сами. Аля утверждает, что ничего не помнит о своей прежней жизни, — начала я объяснять этим горе-родителям прописные истины. Вот как им ребенка вообще дали? Впрочем, я довольно быстро себя одернула. Люди они были интеллигентные, девочку, судя по всему, любили и старались не обижать… А что к гадалке пошли… Так у нас вон вся страна «Битву экстрасенсов» смотрит и верит в не снимаемый приворот на менструальной крови. А также в страшную силу генов алкоголиков и наркоманов. Так что я спрятала свое раздражение подальше и продолжила: — Или девочка говорит правду, или лжет по каким-то очень важным для нее причинам. Но, как бы то ни было, такое положение вещей — страшный стресс даже для взрослого, не говоря уж о ребенке. Подумайте, как бы вы жили, если бы вынуждены были постоянно лгать — или не помнили две трети прожитых лет?
— Мы, конечно, понимали, когда ее брали, что ей придется непросто, — проговорил мужчина, а его жена согласно закивала. — Обсуждали, волновались… Но четыре года прошло. Мы думали, Алечка освоится…
Я кивнула.
— Душевные травмы — это всегда непросто… Дыры в ауре, которые тянут энергию, — добавила я немного профессиональной терминологии.
— Вы же говорили, они у нее затянулись! — подловила меня мама. Черт возьми, к дочери бы они были так внимательны.
Я вздохнула.
— Фатальных повреждений я не увидела, но кое-что… — и я многозначительно замолчала. А потом начала с другой стороны. — Але в любом случае приходится очень тяжело. Если она действительно ничего о себе не помнит — это жуткий стресс, ощущение собственной ущербности, желание узнать правду и страх перед ней. Вы же сами рассказывали: одна семья отказалась усыновить девочку. Я чувствую: Аля боится, что вы вернете ее в детдом, если сочтете ненормальной. Переживает. Отсюда и дыры в ауре.
— Ну какой детдом, что вы! Мы ж ее любим, — поспешила уверить меня мамаша.
— Я вам верю, а вот Аля… А представьте, если же она хоть что-то помнит из прежней жизни, но молчит? Постоянная ложь — занятие крайнее утомительное. Нужно тщательно контролировать каждое свое слово, каждую реакцию. Прибавьте к этому страх оказаться в детдоме…
Клиенты надолго замолчали. Наконец заговорила женщина:
— Да, пожалуй, это многое объясняет. Спасибо. А как… как-то можно с этими дырами в ауре что-то сделать? — она подняла на меня полный доверия взгляд, а я снова подумала, что идеальный вариант — пойти наконец с ребенком к психологу, а не тратить время на гадалку и помощь высших сил. Но надеяться на это, пожалуй, не стоило. Так что я предложила следующее:
— Для начала попробуйте поговорить с дочерью. Если бы на вашем месте была я, я бы сказала, что очень ее люблю и благодарю Бога — или Судьбу — за каждую минуту, которую мы проводим вместе. Потом добавила бы, что в вашей (то есть в нашей) семье каждый имеет право хранить любые тайны, если хочет, но при этом все помогают друг другу во всем. А затем постаралась бы убедить Алю, что поддержу ее, что бы ни случилось с ней в прошлом, и никогда не брошу. Ей важно это услышать… Ну, насколько я успела разглядеть ее в том, что вы мне показали…
— Вы думаете, еще не поздно? — Женщина вздохнула и убрала со лба волосы. — Понимаете, мы пытались с Володей… — она кивнула на мужа. — Поначалу. Когда Алечка к нам только переехала. Но она замкнулась. Может, действительно боялась, что вернем в детдом. И мы тогда решили все забыть. И вроде все неплохо шло… Ну… до недавнего времени.
Я покачала головой и, попросив телефон еще раз, посмотрела запись снова. Потом поизучала ладони клиентки и ее супруга. Затем, полистав магический фолиант (на самом деле купленное по дешевке в лавочке пособие по домоводству конца девятнадцатого века) высказала свой вердикт:
— Не уверена. Аля молчит уже пять лет, и эта тактика оказалась вполне успешной. Заговорит она — если действительно что-то помнит, — лишь когда начнет полностью вам доверять. Все усложняется тем, что девочка наверняка заметила ваш страх перед ней и стала еще больше скрывать свои истинные чувства. Не уверена, что Аля скоро оттает, но вода камень точит.
Владимир вздохнул.
— Что ж, будем пробовать. — Он погладил жену по ладони и улыбнулся. — Вам спасибо, Марьяна. Вы нас успокоили.
— Можете, кстати, рассказать Але историю одного мальчика, — добавила я, подумав, что хуже точно не будет. — Когда ему было два года, его отец однажды вечером вышел из дома за сигаретами — и не вернулся. Мальчик и его старший сводный брат ничего не знали о судьбе пропавшего долгие годы. Лишь почти полвека спустя стало известно, что отец жив, а в тот вечер он попросту ушел к другой женщине, не предупредив ни супругу, ни сыновей. Кстати, со второй женой «пропавший» папаша завел еще четверых отпрысков.
— Вот козел! — Валентина покосилась на иконы в углу и стыдливо перекрестилась.
— Согласна. Можете вообразить, как тайна исчезновения отца отравляла жизнь его детям от первого брака. А через несколько лет мальчик стал свидетелем гибели своего друга, попавшего под поезд. Увиденное стало таким шоком, что ребенок обо всем забыл — и вспомнил лишь через несколько лет, когда услышал рассказ об этом ужасном событии.
— Вот не везло парню! — Валентина покачала головой. — Хорошо сам под поезд не сверзнулся от впечатлений.
— Да уж, — согласилась я и закончила. — Но он не стал отчаиваться и лить слезы о загубленной жизни, а сумел очень выгодно продать свои страхи. Вы наверняка знаете этого мальчика. Его зовут Стивен Кинг. Так что ни тайны, ни амнезия не мешают успеху, если человек талантлив и много работает.
— Отличная история, — улыбнулся Владимир. — Спасибо. — Он помолчал и продолжил. — А знаете, вы, возможно, еще могли бы нам помочь. Хотя бы натолкнуть на мысль, в какую сторону копать… Раз уж вы так хорошо увидели нашу дочь даже на видео — может быть, сумеете узнать, что с ней было до детдома? Мы пытались наводить справки, искали… Но бесполезно все. И милиция наша тоже… Да вы про нее все знаете.
