…Так что вы можете мне сказать про этот отрывок. О чем он вам поведал?
— О том, что всеми нами любимый Манаун*дак, был безнадежным grafomanom…
— Позвольте — позвольте… «grafoman»… Тут есть определенные корни… Это ведь слово из двух корней, так? …У меня тут где-то был… Ага… Где же? — «Сборник текстов блаженного Кооля»? Или… «Толковый сборник редких слов, почтеннейшего Даалясика»? Ну да… Вот… Grafo-man — «писать»-«любить, болеть, хотеть»… Как-то так? — Ну да, всем известно как ревностно он относился к знаниям и грамоте. Но на основе чего вы сделали подобный вывод?
— Боюсь профессор, это разговор не на один час… А нам скоро, предстоит одна встреча, на которую мы должны обязательно явиться… Может быть назначим встречу… Ну где-нибудь завтра-послезавтра… И поговорим не отвлекаясь, что называется «от души»?
Меня, знаете ли, тоже очень интересует Манаун*дак, и я был бы просто счастлив, поговорить о нем с таким выдающимся знатоком как Вы.
… А если вы еще и достанете несколько его рукописей — наша встреча принесет мне невероятную радость, и я не премину поделиться ею с окружающими.
..Кстати, а ведь с котлом, что стоит в холле вашего здания, Манаун*дак, тоже как-то связан? Вы не исследовали его — может там тоже есть какие-то надписи?
— К сожалению… — Недовольно буркнул профессор. — Я уже почти пятнадцать лет посылаю просьбы позволить мне исследовать этот раритет. И неизбежно нарываюсь на отказ! …Эти наши чинуши от науки, куда более обеспокоены обережением котла от студентов, нежели продвижением Знаний. Вы не поверите, как это тяжело — ходить каждый день, мимо такого раритета, и не иметь возможности изучить его.
…Впрочем, есть у меня кое-что… Это было в «Завещании Манаун*дака», я переписал, как образец древнего письма… К сожалению — перевести этот текст мне не удалось. Вроде бы те же буквы, те же правила грамматики, но кажется язык используется какой-то другой. Возможно какой-то диалект того же языка — вроде древнестепного и древнегорского.
Постойте здесь, я сейчас… Ага… Где-то тут был… Я ведь точно помню, что клал его возле шлема из клыков… Да. Вот… Ну, что?
— Боюсь, я тоже не могу это прочитать… — Сокрушенно покачал головой Готор, внимательно изучив небольшую надпись на листе бумаги.
К сожалению, нам уже пора… Профессор Йоорг, вы с нами?
— Я, с позволения профессора Торба, лучше останусь тут. Меня, знаете ли, эти ваши тыканья шпагами, нисколько не интересуют. …Не беспокойтесь обо мне — до гостиницы я доберусь сам. И… э-э-э… Благородный оу Дарээка, желаю вам удачи. Хотя, зная вашу репутацию, полагаю, она вам не понадобиться.
Гости откланялись, и вышли из кабинета. Профессор Торб проводил их задумчивым взглядом, и обратился к оставшемуся профессору.
— Почтеннейший Йоорг… Вы ведь, насколько я помню — специализируетесь в узелковом письме Первого Храма?
— Да… — Подтвердил профессор Йоорг. А потом, не без лукавства глянув на коллегу, продолжил. — Однако, вы не поверите, но благородный оу Готор, намного превзошел меня как в знании этого письма, так и в древнеаиотеексом языке.
— Но… Кто он такой? Когда успел узнать столько всего. А главное — у кого? Насколько я знаю, во всем мире, специалистов по уровню равных нам с вами, насчитывается, дай боги — десяток! Причем я, признаю это без всякого стеснения, об узелковом письме, имею лишь самые общие представления. Как и вы, полагаю, не так чтобы сильны в языке Лга*нхи и Манаун*дака. А он… — Кто он, и откуда?
— В наших краях — он более известен как великий герой! — Не без усмешки, ответил почтеннейший Йоорг. — Победитель кредонцев — защитник и спаситель отечества. Хотя он и чужестранец.
Появился неизвестно откуда, и благодаря своим талантам взлетел очень высоко!
Однако ходят слухи… И весьма достоверные кстати. О том что недавно эта троица — оу Готор, оу Дарээка и девица Ваксай (она из купеческого сословия) посещали некий заброшенный храм на южном берегу Срединного Моря. Моряки которые их сопровождали, рассказывают, что этот визит чуть не обернулся восстанием местного населения, причем именно против оу Готора, который чуть ли не претендует на право владеть теми землями. Еще рассказывали о какой-то древней секте, и о том что в Храме были принесены кровавые жертвы, причем присутствовать при этом могли только люди благородной крови. …Что впрочем, плохо сочетается с присутствием там девицы Ваксай.
— Хм… Вы сказали «Ваксай»? — Заинтересованно спросил Торб. — У нас, в Валаклаве, это был известный род. Так что возможно она и впрямь очень древней крови…
— Так вы из Валаклавы? А слышали ли вы когда-нибудь, о существовании некой могущественной секты, в которой могли состоять только благородные люди? И которая, при развале Империи, сумела сохранить и приумножить древние знания, а еще — она так сильна, что едва ли не повелевает царями и иными властителями?
— Хм… Разных тайных сект, во все времена было множество. Но те, что собирались по сословному принципу, обычно долго не жили. …Надо знать этих благородных — клубок змей. Пока есть кого кусать извне — они кусают их. А как только кусать становится некого — начинают грызться между собой. Да и сохранение знаний? — Это не то, ради чего благородные готовы сражаться.
Однако, немного пообщавшись с благородным оу Готором, я кажется уже готов поверить и в это… Кстати, а что вы можете сказать о его спутниках. — Есть ли в них что-нибудь, столь же выдающееся?
— Вот, собственно говоря, как обстоят дела… — Закончил Готор свой рассказ.
Наступила продолжительная пауза, всем надо было переварить услышанное. Даже Ренки, словно окунувшемуся в недавнее прошлое, и по-новому пережившему былое потрясение.
— То что вы сейчас рассказали… — Задумчиво глядя в окно гостиницы, за которым был виден красиво подсвеченный фонарями и факелами вечерний город, сказала Одивия. — Звучит настолько невероятно, что я почти готова в это поверить. Но… как? В смысле — как это вообще возможно?
Профессор Йоорг пока еще не вернулся из Университета, Гаарз — находился внизу, сидел за одним из вынесенных на улицу столиков, на всякий случай неся караульную службу, деля ее с чашей вина и мооскаавскими закусками. А студенты разошлись выполнять задания Готора.
Трое путешественников остались одни, и Одивия Ваксай сочла это удобным моментом для начала серьезного разговора. Правда — начался он с претензий и требования объяснений по поводу предстоящей «шалости». А потом — Готор обрушил на нее правду о себе, и о некоторых тайнах вселенной.
— …Не пытайтесь понять. — Ответил за Готора Ренки. — …Я уже больше трех лет пытаюсь себе все это представить, и у меня не получается втиснуть существование множества миров, между нашим миром и миром богов.
