Примечание
Коготь не гений. Просто иногда устами младенцев глаголет истина. Хотя стиль мышления мальчика авторам нравится.
— А молнии? — поддержала младшего Белка. — Они как?
— Откуда я знаю? — ответил Коготь. — Только когда человек не знает, как на самом деле, это еще не повод на богов ссылаться. Просто учиться надо. Вон, к владетельским детям учителя ходят… А те фуфлыжники морды кривят… Меня бы кто поучил!..
— Меня дед учил, — вздохнул Медвежонок. — Только не успел многого. Наверное, убили его. Сколько уже времени прошло, давно бы догнал…
— Так мы же по лесам прячемся, — возразил Коготь. — Нас и куница не нашла!
— Нет, — Медвежонок покачал головой. — Дед — «медведь». Вильдвер. Он бы нас вынюхал.
Он отвернулся, чтобы остальные не видели навернувшихся слез. Хотя, что разглядишь при свете лучины и отблесках костра. Но на всякий случай…
Теплые нежные руки обняли его плечи.
— Не плачь, Медвежонок, — но Белка сама почти плакала. — У меня папу убили. Барон Зессендорф. Совсем ни за что… А у Отто — маму…
— Я еще вернусь в Нордвент, — глухо сказал Медвежонок. — Вырасту и вернусь. И всем этим Каубахам и Зессендорфам… Всем этим мистфинкам!..
— Мы! — твердо сказал Коготь. — Мы вернемся. Убивать погань могут не только ларги. Это дело общее!
Всадница летела по узеньким улочкам Ракова так, словно за ней по пятам мчался сам Нечистый. Или еще кто, похуже. Редкие прохожие, которых обстоятельства вынудили покинуть теплые, а главное, сухие жилища, испуганно отскакивали с дороги. От удара широкой конской грудью или копытом это спасало. От фонтана грязных брызг — не очень. Беднягам только и оставалось, что отряхиваться, да посылать вслед всаднице проклятия. Впрочем, прохожих было немного, а нерасторопных по пути и вовсе не попалось. Во всяком случае, пролетев через полгорода, всадница так никого и не сбила.
Целью путешествия оказался большой трехэтажный дом на улице Сигизмунда Лохматого. В отличие от большинства обитателей Шляхетного Конца поленской столицы, хозяин не боялся взглядов, направленных во двор, словно подчеркивая: мне скрывать нечего, и окружил двор не привычной каменной стеной в пять локтей высотой, а забором из ажурной металлической решетки. Натянув поводья, девушка спрыгнула с коня и громко стукнула по медной львиной морде массивным кольцом, закрепленным в пасти.
На звук из глубины двора явился здоровенный мордоворот с огромным клинком на поясе и арбалетом в руках, на ходу руками натягивающий тетиву.
— И какого хрена Нечистый принес посреди ночи? — недовольный голос можно было услышать и возле городских стен. — А, святая сестра, мать вашу через коромысло! — охранник положил арбалет на специальную полочку на заборе, и загремел ключами. — Не могла днем приехать, как все люди? Хозяин занят, он, между прочим, — створка, наконец, отошла в сторону, и гостья въехала во двор. — саму панну Грейскову трах…, то есть снош… Одним словом, заняты.
Ридица спешилась, бросила привратнику поводья.
— Ничего, разберусь! Займись Фройдом! И вещи из тюков пусть принесут.
— Может, халатик лучше? И тапочки с помпонами? — ухмыльнулся мордоворот, похлопывая коня по шее. — К хозяину с гостьей присоединишься! А то паненка благородная, нельзя таких в одиночестве бросать!
— Ты, я гляжу, знатоком стал… — процедила девушка. — Смотри, Макс, попадешься мне под плохое настроение…
— Можно подумать, — охранник поежился, глядя на стекающие по плащам струйки, — оно у тебя сейчас хорошее. В такую-то мокреть!
— Вот и думай! А халат с тапочками тащи! И лохань с горячей водой готовь!
Ридица по выложенной камнем дорожке прошла к дому, сбросила плащ на руки слуге, удивительно похожему на привратника, и, поднявшись в гостевые покои второго этажа, со стоном удовольствия стянула набухшие сапоги и рухнула на кровать. Помянув задницу Нечистого, выгнулась, разминая спину, и с наслаждением пошевелила пальцами ног. Два дюжих парня втащили лохань. Следом за ними миниатюрная служанка принесла кусок ароматного салевского мыла и огромное количество пузырьков и баночек. Девушка поднялась, не обращая на прислугу ни малейшего внимания, стащила одежду и залезла в воду. Погрузилась с головой, вынырнула, намылила волосы, снова погрузилась. На этот раз не выныривала долго, тщательно распутывая пряди.
Наконец, голова поднялась над поверхностью воды. Ни парней, ни служанки в комнате уже не было. Зато в кресле у камина расположился мужчина лет сорока. Стройный, широкоплечий брюнет, одетый, словно на королевский прием. Черный цвет одежды гармонично контрастировал с благородной сединой на висках…
— Сильна ты нырять! — вместо приветствия произнес гость. — С квандранс уже сижу.
— Пару минут от силы, — не согласилась Ридица. — А ты всё так же куртуазен! По-прежнему готов вломиться в спальню к девушке, только чтобы понаблюдать, как она моется!
— Что-то не так?
— Насколько я помню, правила приличия…
— Тебя так волнуют приличия? — удивился мужчина. — Насколько я помню, на Хортице ты на такие мелочи плевала с самой высокой сосны.
— На Хортице я не была голой! — возмутилась девушка.
— Одежды я на тебе не заметил.
— А слой грязи толщиной в палец уже не считается?
— А сейчас?
— Сейчас меньше! И вообще Лёшка Клевец и пан Леслав Клевецкий — четыре совершенно разных человека! Хотя твоя новая рожа не устает меня удивлять. Казаться на дюжину лет старше… И что только в тебе паненки находят?
— Тебе этого не понять… Хотя, надеюсь, когда-нибудь…
— Зря надеешься, — фыркнула Ридица. — Что-то ты не в меру возбужден. Пани Грейска, похоже, так хороша лишь на словах?
— Да нет, молва Ракова не врет ни на карат, пани хороша. Но нас прервали известием о твоем появлении. Пришлось оставить девушку на произвол судьбы… на пару часов. Мне отвернуться, чтобы ты могла вылезти?!
— Вылезти я могу и так… — Ридица усмехнулась. — Но в отведенное тебе время меня отсюда и сам Господь не вытащит! Лепота…
— Как съездила? — посерьезнел лицом Клевецкий.
— Как всегда. Бедный Фройд замучился месить грязь, сама промокла до нитки, а толку никакого! Как сквозь землю провалились! А у тебя что?
— По основному вопросу не лучше, — вздохнул хозяин. — Никто ничего не видел, не слышал и не замечал. Надо либо бросать, либо привлекать дополнительные силы. И прочесывать леса! Только где людей взять? Да еще паны расшумятся, если на их землях такое начнется…
— А им не один хрен? — Ридица провела мочалкой по плечам и снова погрузилась до подбородка.
