— Ты скучаешь по ней?
— Иногда, — признался я, — а сегодня особенно. Нахлынуло как-то… — я смутился, уж очень близко я подобрался к истинной причине.
— Не надо этого стесняться, — Березин неправильно понял мою заминку. — Я тоже иногда очень скучаю по своей маме. Если тебе тяжело, нужно просто поговорить об этом, и станет легче.
— Я уже поговорил. Позвал бабушку.
— Умершую бабушку? — уточнил Дима.
— К сожалению, да, — кивнул я. — Она мне очень помогла. Помогла посмотреть на все с другой стороны.
— И?
— Ну, как задницу ни верти, она остается задницей.
Дима хмыкнул.
— Какая философская мысль, — съязвил он.
Я пожал плечами:
— Университетов не заканчивали.
— Закончишь, — убежденно сказал Дима, мне бы его уверенность. — Все у тебя еще впереди.
— Надеюсь, — и я постарался перевести тему на более для меня безопасную. — Так что говорит доктор, когда тебе можно будет вставать?
— Дня через два уже можно. Говорит, заживает как на собаке, — он нервно хихикнул.
У меня в детстве была собака. Она часто болела, мы с мамой только и делали, что водили ее в ветклинику, а потом она все-таки умерла. Руки повыдергал тому, кто выдумал это выражение: 'Заживет, как на собаке'.
— Собаки, они как дети, — сказал я.
— Это была шутка, — напомнил Дима.
— Несмешная.
Березин снова нахмурился.
— Ром, ты уверен, что больше ничего не хочешь мне рассказать? Ты какой-то сам не свой.
Я вздохнул.
— Я просто чертовски устал. Кажется, мне действительно необходимо выспаться.
Дима посмотрел на часы.
— Уже даже всем нормальным людям пора спать.
Я не обиделся на 'нормальных' и на то, что он не причислил меня к их числу, куда уж мне до нормального.
Я встал.
— Пообещай, что на этот раз действительно идешь спать и не выкинешь ничего нового, — попросил он.
Я ненаигранно зевнул.
— Дим, если я решу что-нибудь 'выкинуть', у меня все равно не получится, засну по дороге.
Дима поднял руки ладонями вверх в знак капитуляции:
— Теперь верю.
Я улыбнулся, и теперь на самом деле отправился спать. Я чертовски вымотался.
Все рано или поздно заканчивается. Чаще раньше, чем хотелось бы.
Прошла еще неделя. Все встало на круги своя.
Дима выздоравливал, они уже ходили с Оксаной гулять, и он чувствовал себя прекрасно.
Я вернулся к своей помощи призракам, пока проклятие не снято, я был должен сделать все возможное, чтобы хоть как-то помочь этим страдающим неприкаянным душам.
В тот день с самого утра я сидел за ноутбуком, принимал призраков и отправлял письма их родственникам. С некоторых пор я стал относиться к этому занятию с большим энтузиазмом.
— Привет, — Жанна без предупреждения появилась передо мной.
Всю эту неделю я ее не видел. Отчасти мне было стыдно, что в нашу последнюю встречу я был груб с ней, но звать не стал, решив приберечь извинения на тот момент, когда она сама решит прийти.
— Привет, — я убрал ноутбук с колен и улыбнулся. — Рад тебя видеть!
Жанна сложила руки на груди и подозрительно нахмурилась:
— Чего это ты?
Я пожал плечами:
— А почему я не могу быть рад тебя видеть?
— Я думала, ты на меня все еще злишься.
— Думала? — удивился я. — Хочешь сказать, что не подсматривала и не подслушивала все это время?
Она смутилась.
— Ну я убедилась, что ты угомонился, не собираешься делать глупости, к суициду не склонен, поэтому занялась другими делами.
— Я никогда не был склонен к суициду, — обиделся я.
— Ну-ну, — Жанна надула губы. — Мне виднее. И я рада, что все позади.
— Так чем ты была занята? — поинтересовался я.
— Кажется, дело с проклятием сдвинулось.
— Правда? — я даже подскочил. — Демоны все-таки что-то выяснили?
— Сегодня у них большое собрание, на нем огласят результаты исследований.
— Все как у людей, — хмыкнул я.
— Мы все были людьми, напомнила она.
Кстати об этом…
— Ты так и не поговорила с Ильей? — спросил я.
Если бы Жанна не была прозрачной, она бы покраснела.
— Он спросил меня на днях как дела, и мне было очень приятно. Конечно, ангелы и демоны не должны вступать в контакт без особого разрешения. Но сейчас мы в одной упряжке в деле о проклятии, поэтому наше общение подразумевается само собой.
Я пожал плечами, не желая вмешиваться. На мой взгляд, в их случае единственным выходом было решиться на реинкарнацию, чем существовать так. Но я уже высказывал Жанне свое мнение, и она сказала, что это неприемлемо для них обоих, больше начинать разговор на эту тему я не хотел.
— Ты-то как? — спросила она. — Смирился?
Не было необходимости уточнять, о чем она, но все же решил это сделать:
— С чем, с тем, что Дима — мой отец?
— Ты знаешь, о чем я.
Я пожал плечами:
— Отчасти. Я так долго думал и переживал по этому поводу, что мне уже начинает казаться, что я сам себе выдумал эту проблему. У меня классный отец!
Действительно, через пару дней, когда первый шок прошел, я посмотрел на проблему с совершенно другой стороны. Разговор с бабушкой тогда уберег меня от беды и от ненужных необдуманных поступков. Потом, на остывшую голову, мое видение случившегося изменилось.
Знание правды еще больше сблизило меня с Димой. Я стал действительно чувствовать себя как дома, не просто с друзьями, а как в своей собственной семье. Я стал следить за Димкиным поведением, стал подмечать, что у нас с ним имеются сходства в жестах и мимике, во вкусах в еде. Конечно, все это сложно было заметить, если специально не искать, ведь я больше походил на маму, но я-то искал, я просто жаждал обнаружить что-то еще общее с ним.
Теперь-то мне стало понятно, почему я любил кофе 'по-Березински', которое никто больше на дух не переносил. Все эти открытия радовали и добавляли уверенности. Я был ДОМА.
— Жанна, — признался я. — Я вчера еле сдержался, чтобы не назвать Диму папой, — произнеся это, я почувствовал, как кровь прилила к щекам, будто я сказал что-то постыдное.
Жанна пристально посмотрела на меня, будто взвешивая симптомы и пытаясь определить, насколько я болен.
— Так это же замечательно! — внезапно воскликнула она. — Ты должен ему рассказать правду. Уверена, Дима тоже будет счастлив. Ведь раньше ты думал, что начнешь сомневаться в искренности Димы, если он узнает, что ты его сын. Теперь боязнь этого миновала, Дима выздоравливает, и ты можешь также не беспокоиться, что навредишь его здоровью, повергнув его в шоке.
