По колоннаде пронесся порыв холодного и сырого ветра. Из какого-то разбитого желоба у нас над головой внезапно хлынула вода, вылившаяся на плиты между нами. Диниас плотнее закутался в плащ.
— А чего мы тут стоим? — сказал он с внезапной сердечностью, такой же фальшивой, как его надменность. — Не посидеть ли нам за чашей вина, а?
Я заколебался — но лишь на миг. Очевидно, у Диниаса были свои причины не попадаться на глаза верховному королю. Если бы ему удалось замять тот факт, что он служил Камлаху, он бы сейчас был в армии Вортигерна, а не сидел бы оборванцем в пустом дворце. К тому же теперь, когда он узнал, что я в Маридунуме, мне не хотелось упустить его из виду и позволить ему болтать обо мне направо и налево.
Поэтому я принял его приглашение и сделал вид, что немало польщен, но настоял, чтобы он позволил мне угостить его ужином, если только найдется место, где можно как следует поесть и посидеть в тепле и уюте…
Не успел я сказать это, как Диниас ухватил меня за руку и потащил через внутренний дворик к двери, ведущей на улицу.
— Конечно, конечно! Я знаю один трактирчик на западной стороне, за мостом. Там хорошо кормят и не суют носа в чужие дела. — Диниас подмигнул. — Хотя ты, наверно, не захочешь позабавиться с девчонкой, а? Правда, не похоже, чтобы из тебя в конце концов сделали монаха… А, ладно, видно, тебе не о чем особенно рассказывать. В наше время, того и гляди, встанешь поперек горла если не валлийцам, так Вортигерну — а город так и кишит его шпионами. Кого ищут — непонятно, но говорят… Не надо нам твоей дряни!
Это уже относилось к бродяге, который сунул нам под нос корзинку с грубо обточенными камушками на кожаных шнурках. Человек отступил, не говоря ни слова. Я увидел, что он слеп на один глаз; жуткий шрам тянулся через всю щеку и переносицу. Похоже на удар мечом… Я мимоходом бросил ему монету. Диниас наградил меня далеко не дружелюбным взглядом.
— Настали иные времена, да? Ты, похоже, разбогател там, в Корнуолле? Ну, расскажи, что произошло тогда ночью! Ты что, нарочно подпалил дворец?
— Все расскажу за ужином, — ответил я и не произнес больше ни слова до тех пор, пока мы не вошли в трактир и не устроились на скамье в углу, спиной к стене.
Я оказался прав: Диниас действительно бедствовал. Даже в дымной полутьме переполненной таверны видно было, какая ветхая на нем одежда, и чувствовалось, с каким полунегодованием, полувосторгом он слушал, как я заказываю обильный ужин и кувшин лучшего вина. Пока мы ждали, когда нам подадут, я извинился и отошел, чтобы поговорить с Кадалем.
— Быть может, мне удастся вытянуть из него кое-какие нужные сведения. Во всяком случае, лучше держать его при себе, по крайней мере пока. Скорее всего, к тому времени, как взойдет луна, он напьется, и я либо уложу его с девкой, либо, если он упьется до потери сознания, отведу его домой по дороге к монастырю. Если я не успею выбраться отсюда к восходу луны, иди один к воротам, что выходят к реке, и поговори с моей матерью. Скажи, что я приду, но позже, что я встретился со своим кузеном Диниасом и мне нужно сперва избавиться от него. Она поймет. А пока пойди добудь себе что-нибудь поесть.
— Слушай, Мерлин, на твоем месте я бы поостерегся. Кузен, говоришь? Ну и подарочек, поверь мне! Он тебя не любит.
Я расхохотался.
— Ты думаешь, для меня это новость? Это взаимное.
— A-а. Ну тогда ладно, только все же поберегись.
— Хорошо.
Диниас еще сохранил остатки хороших манер. Он дождался, пока я отпущу Кадаля, и только тогда налил вина. Насчет еды он был прав: пирог, который нам принесли, был начинен говядиной и устрицами, залитыми густой, горячей подливой, а хлеб подали хотя и ячменный, но зато свежий. Сыр был выдержанный и очень вкусный. Прочие услуги, предоставляемые таверной, похоже, не уступали еде. Время от времени из-за занавески выглядывала хихикающая девица, и кто-нибудь из мужчин отставлял свою чашу и торопился вслед за ней. Видя, что Диниас даже за едой не отрывает глаз от занавески, я решил, что мне не составит труда избавиться от него, когда я вытяну из него все, что мне надо.
Я подождал, пока он наполовину управился с пирогом, и начал задавать вопросы. Дольше ждать было опасно — он, несмотря на голод, после каждого проглоченного куска тянулся к кувшину, и я побоялся, что он напьется до невменяемости и ничего не сможет рассказать внятно.
Я не рисковал заговаривать о скользких предметах, не выяснив, как и что, но благодаря положению нашей семьи я мог узнать многое из того, что нужно было Амброзию, просто расспрашивая Диниаса о наших родственниках. Он отвечал довольно охотно.
Начать с того, что меня считали мертвым с ночи пожара. Тело Кердика сгорело вместе со всеми постройками с той стороны двора, моего пони поймали по дороге домой, обо мне не было ни слуху ни духу, и все решили, что я погиб вместе с Кердиком, а тело мое сгорело. Моя мать и Камлах посылали людей искать меня, но, разумеется, ничего не нашли. Похоже, никому даже не пришло в голову, что я мог уплыть морем. Корабль в Маридунум не заходил, а лодку никто не заметил.
Мое исчезновение, как и следовало ожидать, не вызвало особого шума. Что думала об этом моя мать — никто не знал, но она, похоже, вскоре удалилась в обитель Святого Петра. Камлах, не теряя времени, провозгласил себя королем. Он для виду предложил Ольвен свою защиту и покровительство, но, поскольку его жена уже родила одного сына и вынашивала другого, ни для кого не было секретом, что королеву Ольвен скоро выдадут замуж за какого-нибудь безобидного и, по возможности, отдаленного королька… Ну и так далее и тому подобное.
Это были новости о прошлом, которые на самом деле не были открытием для меня и не нужны были Амброзию. Когда Диниас насытился и привалился к стене, распустив пояс, разомлев от еды, вина и тепла, я решил, что пора порасспросить его о более важных вещах. Таверна была набита битком, и было достаточно шумно, чтобы подслушать, о чем мы разговариваем. Из внутренних комнат явилась пара девиц, и в зале начался гогот. Снаружи совсем стемнело, и дождь, похоже, усилился: входящие отряхивались, как собаки, и требовали горячего вина. Воздух был густой от торфяного и угольного дыма, запахов жаркого и чада дешевых масляных светильников. Я не боялся быть узнанным: чтобы меня разглядеть как следует, надо было перегнуться через стол и заглянуть мне прямо в лицо.
— Может, заказать еще мяса? — предложил я.
Диниас покачал головой, рыгнул и ухмыльнулся.
— Нет, спасибо! С меня хватило. Я твой должник. Про себя я все рассказал! А что делал ты все эти годы?
