Боярин Лисьин, наверняка гордый успешно проведенным уроком, умчался к усадьбе. Пахом, поднатужившись, водрузил наряженный в кирасу чурбак на пень, принялся выдергивать стрелы.
– Да ты не огорчайся, новик, – утешил он Андрея. – Зелье огненное – штука полезная. Но тяжелая больно. Как самострел. От маленьких проку нет, а большие тяжелые. Зато на стенах крепостных они в самый раз будут. Особливо дробом по пешим ворогам при штурме стрелять. Целые просеки прокладывает.
Спроси батюшку, пусть для усадьбы тюфяка купит. И в Луках Великих можно у воеводы для башни несколько штук истребовать. Вот и натешишься. Ты ведь управляться с этим делом сподручен, все видели. Толковых пушкарей не так много ныне. А маленькие пищалки брось. Не будет с них толку.
– Выдел бы ты пулемет, заговорил бы иначе, хмуро ответил Зверев. – Любой «Калашников» десяти тюфяков ваших стоит. А калибром – всего семь миллиметров с хвостиком…
Новик замолчал, обдумывая проскользнувшую мысль, потом ринулся к своим ружьям, заглянул в ствол. Калашниковских калибров в него входило три с небольшим по диаметру. А если по кругу – то и все пять получатся.
– Пахом, со мной пошли. Остальным вели десять чурбаков в ряд в полушаге друг от друга расставить. Догоняй!
В этот раз пули пришлось отливать. Матушка после недолгих уговоров согласилась отдать на растерзание тяжелое свинцовое корыто для замачивания белья. Андрей с Пахомом отнесли его в кузню, отрубили край обычным топором, расплавили на углях в железном ковше. Новик пальцем в земле сделал два десятка выемок – в них и разлили. Подождали, пока остынет, выковыряли. Пахом продолжил литье, а Андрей принялся катать пули кувалдой по наковальне, придавая круглую форму. Час работы – примерно сотня нуль готова. Калибр – около сантиметра.
– Ну, последний шанс, – высыпал пули в поясную сумку новик. – Не получится – брошу эту дурь с прогрессом и технической революцией. Но один раз все же попробуем.
Пока их не было, холопы выстроили дюжину чурбаков в ровную линию, словно ряд атакующей фаланги, и теперь ожидали продолжения зрелища, негромко переговариваясь. В однообразной зимней скукоте развлечение боярского сына давало хоть какое-то веселье.
– Только без аплодисментов, – себе под нос буркнул Зверев, встал возле сошки, снова зарядил ружья, на этот раз закатав в каждый из стволов поверх пыжа 1 по восемнадцать пуль – по калибру они ложились аккурат три штуки в ряд. Сверху тоже поджал пыжом. – Белый, фитиль зажигай. Ну, Господи, сделай милость – каждое утро «Отче наш» читать буду.
Он направил ствол в сторону горушки и нажал курок.
Д-дада-х!!! – приклад двинул в плечо с такой силой, что Андрея развернуло боком. Впереди все густо заволокло дымом, не разглядеть. Но, судя по выкрикам болельщиков, куда-то он все-таки попал. В нетерпении Зверев сделал несколько шагов вперед, за белую пелену… Из двенадцати чурбаков четыре, по правую сторону, валялись на земле.
– Ага! – Настроение мгновенно улучшилось. – Знай наших!
Он вернулся, подхватил второй ствол, кинул на рогатку, повел в левую сторону.
Д-дада-х!!! – на этот раз тяжелая картечь снесла сразу шесть чурбаков.
– Другое дело, – засмеялся Андрей. – Два выстрела, как полный магазин от «Калашникова». Мужики, поставьте деревяшки, я еще раз попробую!
– Ты пока заряжай, новик, – вскинул руки Пахом. – А я сей миг…
Он побежал к усадьбе.
Зверев пошуровал в стволе шомполом – вдруг там остались тлеющие кусочки, – сделал себе мысленную пометку, что нужно изготовить еще и банник для прочистки, отмерил пороху, прибил его пыжом, отсчитал восемнадцать пуль, опять прихлопнул пыжом. Взялся за второе ружье. Пока возился, из усадьбы показались дядька и идущий следом боярин.
– Ну, показывай, Андрейка, чего ты тут исхитрился придумать?
Новик, небрежно пожав плечами, вскинул па рогатку один ствол, пальнул. Тут же поднял другой, выстрелил снова. Когда дым рассеялся, стало видно, что в ста метрах от него из двенадцати чурбаков на месте остались только два.
– А помысли, батюшка, коли не он один, а все твои холопы перед сечей в ворога так пальнут? – вкрадчиво произнес Белый.
– Ну, сын мой – ладно, он наукам всяким обучен, – покачал головой Лисьин. – А холопы так смогут ли?
– Дозволь я попробую?! – вызвался Никита, молодой еще парень, у которого только начинали темнеть усы и прорисовываться борода.
– Давай, – махнул рукой Василий Ярославович.
Андрей зарядил ружья, холопы расставили по местам мишени.
– Наводишь ствол на чурбаки, – пояснил новик, – задерживаешь дыхание и нажимаешь этот крючок, чтобы фитиль на полку с порохом опустился. Понял? Ну, давай…
Зверев отбежал. Никита, как и он в прошлый раз, прижался щекой к ложу, метясь стволом в правый край ровного ряда целей, нажал спуск…
Д-дада-х!!! – оружие, выплюнув тучу дыма, прыгнуло вверх, холоп отлетел на два шага назад и распластался в снегу, остальные захохотали.
– Эк тебя ноги-то не держат? – покачал головой, боярин.
– Дык, батюшка… Она, знаешь как… пинается!
– А сын-то мой вон, стоит. Не падает. Между тем дело все равно было сделано. Картечный сноп снес три крайние мишени.
– Каждый по столько, да разом… Тоже неплохо, Василий Ярославович, – гнул свое дядька, нахваливая идею воспитанника.
– Давай тогда сам попробуй, – предложил ему Лисьин.
– Ой… – тяжко вздохнул Белый, осенил себя знамением, но к Андрею подошел: – Ну, давай, что ли?
Встал за сошкой, приложился щекой к ружью и – выбил разом пять чурбаков, не упустив оружия и устояв на ногах.
– Все, – развел руками новик. – Пули кончились. Кто хочет попробовать, пусть идет и отливает сам.
– А лук все равно лучше, – спокойно сообщил боярин. – Им и за тысячу шагов стрелять можно, и дальше. А тут что?
Упырий царь
Утром Андрей понял, что руки у него больше нет. Совсем: он ее не чувствовал, не мог ею пошевелить, не ощущал ею ни тепла, ни холода. А на правом плече расплывался огромный багровый кровоподтек, захватывающий часть плеча и грудной клетки. Кое-как одевшись, никаким оружием новик в этот раз уже не занимался. Дождался появления дядьки, вышел во двор. Там Пахом расстегнул ему ворот, растер плечо обжигающе-холодным снегом. Синяк не спал, но рука хотя бы начала ощущаться и даже немного двигаться. За завтраком Зверев положил ее на стол, пытаясь обходиться только одной левой. Получалось довольно неуклюже.
– Ну, и как, сынок, понравилось тебе пищалью воевать? – поинтересовался Василий Ярославович, с насмешкой наблюдая за его стараниями.
– Ничего, – отмахнулся Андрей. – За пару дней пройдет. Коли поддоспешник надеть, да кольчугу сверху, и куяк на овчинном меху, то отдачи и не почувствуешь.
