Мадерек, год 2583
Кирит стоял над телом генерала и молчал. Слезы катились по старческим щекам. Жрец не прятал скорбь по ушедшему. Вопреки воле императора, он приказал возвести погребальный костер на главной площади, как и полагалось выдающимся полководцам. Возмутившемуся Максуру пригрозил проклятьем и лишением места в небесном Таридате. Кирит был столь убедителен, что император впрямь поверил, что этот сможет оставить Мадерек без божьего благословения, объявив отступниками и еретиками. Пришлось уступить.
Пока горел костёр, Кирит молчал. Смотрел в огонь, на притихших воинов, пришедших почтить память генерала. Солдаты. Никого из высших чинов, никого из знати. Император свёл на нет все достижения величайшего полководца Мадры. Жрец горько усмехнулся — не простит. По окончанию церемонии он собрал еще горячий прах Кассима в небольшую ладанку, которую увязал шнурком и повесил себе на шею.
— Теперь ты навсегда со мной, мой мальчик.
Глава тридцать первая
— Государь, что не печется о своём народе, что безрассудно ввергает всю страну в войну в погоне за дешевой славой, не достоин зваться государем.
— Не тебе меня судить, жрец.
— Мне.
* * *
Смирнис, год 2583
— А вы как думали? Выкрутите руки королю в тяжкие времена, так он вас по головке гладить будет? — Даналия смерила оценивающим взглядом собравшихся дворян. Пожилая женщина давно застыла в возрасте, о котором говорят "около пятидесяти". Конечно же, ей было больше, но ясный ум и решительность, светящиеся в глазах словно уменьшали количество морщин и седины. Тонкая, натянутая струной горделивого стана, княгиня одним своим величественным видом внушала если не трепет, то глубокое уважение. Не успел Смирнис порадоваться, что им в наместники назначили женщину, как в скорости почувствовал столь твердую уверенную руку, что впору захотеть мужчину — с ними зачастую договориться проще. Даналия же оказалась принципиальной, жесткой, неподкупной. Она позволила провернуть спекуляцию с зерном, но аристократия Десива не поняла, что тем самым княгиня всех их поймала на крючок и теперь скрутит в бараний рог любого, кто посмеет ослушаться.
— Но если мы отправим гарнизоны, то кто весною выйдет на поля? Княгиня, вы же знаете, у нас все солдаты всё равно землепашцы. Мы мирная провинция, у нас и войска-то нет, чтоб королю сгодилось, — решился опротестовать решение князь Григон.
— Вот будут хорошо сражаться, стяжают честь и славу государю и по весне вернутся к пашням. Или я непонятно выражаюсь? — Даналия прищурила глаза, отчего присутствующим захотелось раствориться в воздухе, столь опасно выглядела наместница.
— Но княгиня, пять тысяч! — не унимался Григон, видимо, решив, что он здесь самый смелый.
— У тебя сколько в личном гарнизоне? — Даналия обратила всё внимание на князя. — Молчишь? Вот и отправишь гарнизон. Небось, обучен он неплохо.
— Но я ж останусь без охраны!
— А кого тебе опасаться здесь?
Ответа не нашлось ни у кого. Не обращая внимания на неодобрительный гул дворян, Даналия отправила Садару вполне пригодные войска численностью в восемь тысяч. А потом закатила пир во дворце, умасливая "обиженных" страшилками о том, что будет с ними, если Мадерек дойдет сюда. Нагнетала атмосферу она мастерски, к концу пирушки аристократы едва не рыдали, трясясь от страха и уповая на Садара в надежде, что он-то не допустит разграбления Десива.
Мадерек, год 2583
Мадру лихорадило. Император стягивал войска к столице, ожидая возвращения разгромленной армии, что задержалась в пустыне из-за осенних суховеев, несущих песчаные бури. Траурный кортеж с телом генерала достиг столицы Мадерека недели на три раньше, нежели могла вернуться армия. Все же пятерка всадников-жрецов, передвигалась значительно быстрей, чем многотысячное войско. Приграничные крепости по юго-востоку опустели. Похоже, правитель уповал на то, что вторжения с моря и восточных гор не будет, раз его не было доселе никогда. Максур вытрясал личные отряды из каждого аристократа, готовясь к крупномасштабному нападению на Сидерим. Конечно же, теперь он понимал, что Анаторийское ущелье полностью перекрыто. И время на стороне Азита. Наверняка, сейчас там возводятся укрепления, о которые расшибет лоб и самая многочисленная армия. Оставался путь только через Нешуа. И император потирал руки, злорадствуя, что княжество под его контролем, и там расположился довольно крупный гарнизон, способный стать в авангарде нападения. Едва подумав об этом, император отписал приказ перенаправить армию покойного Кассима сразу в Нешуа, без захода в столицу. Таким образом, предполагалось, что те прибудут в княжество намного быстрее, так что авангард усилится. Возможно, даже перейдет от охраны границ в наступление, расчищая путь армии, последующей из Мадры. Для реорганизации и отдыха предполагалось на две недели остановиться в ближайшем оазисе, куда последует караван с припасами и новой амуницией. Также на место генерала прибудет полководец Зул. Пока в расчетах Максура всё складывалось как нельзя лучше. Перевалы Нешуа не те, что в Анаторисе, там не устроишь подобную засаду, не перекроешь путь, возможно лишь открытое столкновение. И, как ни крути, силовой перевес на стороне империи, причем значительный. Воодушевленные новым планом вельможи оживились, грозясь намять бока "этому выскочке Садару" и его жуткому воеводе. Однако не торопились стать во главе своих отрядов, что не преминул едко заметить жрец. Его не слушали. Беря пример с правителя, знать Мадры вдруг решила, что чин Верховного жреца не так уж важен, что, наверняка, зря он занимает должность главного советника. Всеобщего мнения не разделял визирь, чья должность передавалась по наследству, и потому Максур не смог сменить его на одного из фаворитов. Чтобы его место опустело, пришлось бы вырезать весь род визиря, а он оказался весьма многочисленным и щедрым на мужчин. Ныне зрелый мужчина, визирь был еще мальчиком, когда Кирит пришел на службу к императору. И хорошо помнил, как жила империя, пока правители слушались мудрого советника. Безусловно, и они тоже ошибались, да и жрец не всегда был точен в своих расчетах, но Мадерек ни разу не приблизился к той границе падения империи, к которой так стремительно толкал страну Максур.
Кирит иногда выслушивал визиря, но больше отмалчивался, словно не доверяя больше никому. Но порой пускался в рассуждения о том, что Максур проиграет эту войну. Лишь по одной причине — он недооценивает врага. Визирь было подумал, что жрец решил переметнуться на сторону Садара.
