- Наш герой ожил. Слава Темному, а то мы подумали, что ты в спячку залег. Хотя после таких подвигов... - он еще более мерзопакостно ухмыльнулся и кивнул в сторону завозившихся самок, подмигнул мне, - но ты сильнее усталости. Эй! - он запустил стоящей рядом с ним чашкой в полог на входе.
В шалаш шустро нырнула одна из служанок и, подбежав, протянула мне горшок. Потянув носом, я его цапнул и приник к краю. Прохладная, терпкая жидкость травяного настоя рухнула в мою личную пустыню внутри меня. Мне показалось, что от меня даже пар пошел. Открыв через минуту глаза, увидел, что горшок у меня из рук настойчиво и слаженно пытаются вытащить обе самки. Отдав его им, я встал и понял, что я голый, недоуменно оглядевшись по сторонам, понял, что одежды моей не видно. Меня подергали за ногу, на полу сидела служанка и протягивала мне кусок шерстяной ткани, с восхищением заглядывая мне в глаза.
Обернув и завязав на бедрах полученную одежду, кивнул ей и присоединился к остальным. Разочарованная служанка, как и мои подруги, выскочили на улицу.
Углук молча плеснул мне в чашку горячего настоя и сунул в руку. Замолчавшая шаманка исподлобья молча разглядывала меня. Только Купец светился радушием и бодростью.
- Что было? - я отхлебнул из чашки, - рассказывайте.
По рассказу купца, наше отмечание снова перешло в общий праздник в ходе которого мы выпили все, что было у Купца на продажу и у нас с собой. Съели барку рационов, провели больше десятка дуэлей на палках, три массовые драки, правда, опять никого не убили, какая жалость, такой праздник снова пропал. Щенки на радостях так наелись, что отхаживать их пришлось шаманке, предварительно я ее как-то уговорил. В этом месте рассказа она прошипела ругательство и поежилась. Договор мы расширили, при этом Купец грустно почесал затылок, перевоз и весь груз товара на полную загрузку каравана ивой.
Углук от себя добавил, что я снова перестрелял его лучниц на спор, и как они со мной будут рассчитываться, он не знает. Что все, кто должен ехать, уже здесь и осталось только отчалить.
И вот после пары часов беготни и суеты мы все на воде и двигаемся большим караваном в сторону нашего дома. Со мной на драконе был Углук, Купец и мрачная, как смерть, шаманка.
Купец опять в своем парадном одеянии сидел у задней полупалубы, изводя своим видом злого, как камышового кота, Урту. Как выяснилось, он основательно опять проигрался Купцу, и теперь не знал, как мне это сказать. Что случилось, я знал от Аи, но тоже молчал, ожидая покаяния.
За нами тянулись оставшиеся суда нашего каравана. Там на веслах кроме гребцов Купца гнулись и все дееспособные уруки. Двигались мы длинным путем, как сказал Урта - незачем им здесь.
Добравшись до Костянки и лагеря Нижних, сгрузили всех уруков и весь груз рационов, пойдя к Пристани уже втроем. Дракон и две барки с грузом щенков. Я решил, что выхаживать их лучше в Большом лагере, поближе к Тзя и молоку от Даритая. За спиной у нас поднимался столб дыма, установленными сигналами вызывая от Ворот на сбор урожая всех дееспособных. Имея у Ворот лодки, щенки и самки за день гребли по течению должны были дойти до низовья.
По прибытию на Пристань и разгрузив щенков, притормозил чрезмерно любопытного Купца и засел с ним в одном из сараев за переговорами.
- Значит, я беру у тебя весь груз еды и отдаю тебе полный груз ивы, так?
- Да, так, хотя ты понимаешь, как мне это не выгодно. Я должен был бы за свой товар взять не меньше двух грузов. Но я знаю, что столько у вас нет. Что ты можешь еще предложить?
- Не знаю, что тебе надо. Купец подался вперед.
- У тебя богатая земля, такая богатая, - он закрутил головой, - мы бы могли сделать такую торговлю. Горы бы вздрогнули. Нам нужно все, это я тебе, как друг говорю. Дерево... разное... нужно всем. Глина, земля, смола, воск. Я еще не все и помню, что нам нужно.
Я привезу четыре сотни рабочих гоблинов, здоровых и сильных, ты сам не снимешь столько, у тебя мало рук. Я, перед тем, как мы начали потрошить мой груз, послал лодку в Перекресток. Через две, может, три недели у тебя будет сотня наемников. Я буду молиться Темному, очень усердно буду молиться, ты только удержись. Что сказать Совету Бооргуза - я знаю. Мы поможем тебе. Ты помнишь, старая ведьма через скару сказала, что все будет по прежнему. Я не хочу - как раньше, хочу по-новому.
- Не страшно? - он криво ухмыльнулся и откинулся спиной на стену. Поглаживая свой топор, задумчиво произнес.
- Нет, страшно видеть, как мы вымираем, как на развалинах наших Бооргузов пыжатся и плетут убогие интриги наследственно глупые Старшие Семей. И знать, что моя жизнь - ходить и обдирать нищих Диких. Привозя все меньше и меньше. Не страшно, Ходок. Мой Брат по строю.
Еще через день мы расстались.
* * *
В утренних сумерках Хрууз на попутной лодке Болотников наконец добрался до Пристани. Лодка, груженная почти по самые борта слегка подвяленной рыбой, тяжело ткнулась в берег в десятке шагов от стоящего у пристани Дракона. Сейчас его грузили углем и по сходням, не останавливаясь, бежали подростки с корзинами на спинах. Положив на укрытую циновкой рыбу резное весло, Хрууз кивнул кормчему, совсем зеленому подростку, что аж потемнел от знака уважения Старшего. Остальные гребцы, пара еще совсем сопливых самочек, не вставая, низко поклонились и, дружно прыгнув в воду, придержали лодку, пока Старший сходил с нее. Распрямив спину и потянувшись, Хрууз огляделся. Пристань как обычно кипела жизнью и была полна шума. Хрууз недовольно дернул ухом, шума было слишком много, и он все никак не мог к нему привыкнуть. У пристани стояли два Дракона, третий, как он знал, сейчас разгружался у устья Костенки. Ближайший, как уже сказано, грузился. А по дальнему ползали Серые и орки, перекликаясь на невероятной смеси слов и знаков обоих языков. Это был битый, и его все никак не могли до конца отремонтировать. На берегу из-за крыш сараев для Драконов поднимались столбы дыма. Были слышны удары молотов и топоров, непрерывно визжали пилы и также непрерывно по всей пристани орали, перекликались, пели и ругались. Скрипели колеса телег, ржали и фыркали немногочисленные лошади, что-то стучало, рвалось и падало. Пахло горячей смолой, свежим деревом и едой. Покрутив головой, Хрууз направился в один из проулков поселка. Сейчас он уже реально был поселком. К лодочным сараям и сторожке Серых прибавилось множество шалашей и навесов, на скорую руку сделанных домов и хижин. Основным материалом было дерево. Стены из грубых плетней и крыши из кривых жердей. Кое-где стены уже были обмазаны глиной, большинство так и сверкали на появившемся солнце корой ракитника. Привычно кивая кланяющимся оркам, Хрууз нырнул в один из проулков и неторопливо пошел вдоль стены сарая.
Он едва успел прижаться к сараю, когда мимо него, едва не снеся его с ног, пронеслась стаей больше двух десятков щенков, тащивших на себе доверху груженые корзины с углем. Рыкнув им вслед, он снова прижался к бревенчатой стене. Разогнав стаю щенков, на него вывалились полсотни орков, на лямках тащивших на берег старую долбленную лодку. Им под ноги другие тащили круглые катки, и, плюнув на достоинство, Хрууз, цепляясь когтями, полез на стену сарая. И очень вовремя, пара носильщиков катков столкнулась, и отлетевшее бревно ахнуло в стену там, где мгновение назад стоял Хрууз. Орки радостно и красочно обсудили увиденное, попутно надавав подзатыльников носильщикам и, замолчав, вновь впряглись в упряжь, увидев сдвинутые брови прибежавшего десятника.
Покрутив головой и своей палкой, тот, не найдя особой причины, на всякий случай несильно перетянул пару-тройку ближайших и рыкнул речевку. Радостно ее подхватив, орки уперлись и шустро поволокли свой груз дальше.
Все это время Хрууз провисел на стене, цепляясь когтями за бревенчатые стены сарая. Проводив глазами ушедших к реке орков, он уже было собрался спускаться, но дернув ухом замер. В проулок, мерно топая и распевая походную песню, ввалился отряд орков из вновь набранных Диких и по лапе в ряд пошли, качаясь лесом копий над головами. Идущий впереди сотник, повернувшись лицом к строю, не останавливаясь, проорал здравицу вождю, и Хрууз, матерно ругаясь, быстро полез выше. Не останавливаясь ни на миг, орки вскинули копья и, протяжно рыча, перешли на рысь и побежали за сотником. Уже сидевший на крыше и спустивший ноги вниз Хрууз проводил их взглядом, продолжая очищать когти от набившихся щепок. От этого увлекательного занятия его отвлек негромкий голос из переулка.
