– Не бережёшь кадры, Олег.
– Виноват, Ираклий Валерьевич, – вытянулся «бизнесмен», щёлкнув каблуками.
Где-то я слышал подобное имя, но среди людей тёзки – явление обычное.
– Да расслабься пока, – махнул рукой грузный незнакомец, медленно обходя резервуар.
– Зато я их хорошо обучаю, босс. Эта девка ещё себе на уме, а надо, чтобы полностью была наша. Небольшой урок пойдёт ей только на пользу.
– Ну-ну, посмотрим, – ответил шеф, осмотрев меня со всех сторон. – Так вот как выглядят эти твари на самом деле. Какая мерзость! Не вырвется?
– Да он уж мёртв должен быть. Быстрое охлаждение разрывает ткани только так.
– А заказчик когда прибывает?
– Сказал, что скоро будет, шеф. Фургон его люди уже пригнали.
– Деньги он перевёл?
– Обещал привезти в материальном эквиваленте, как он выразился. Золото и алмазы. Остальные договорённости выполнит после того, как увидит объект.
– А карты месторождений когда даст? Нам ещё надо убедиться, что там действительно есть алмазы.
– Когда получит третий объект, – ответил Олег Константинович.
– Дьявол! Ты что, не мог девчонку спрятать надёжнее?
– Кто ж знал, Ираклий Валерьевич, что нападут эти… инопланетяне?
– Ты когда-нибудь слышал о такой технике, как та «Хонда»? Нет. Вот и я не слышал. И ясно, что за ним устроят охоту хозяева. И со Светланой твоя промашка. Надо было сообразить, куда двинется мальчишка искать сестру, а не играть с ним в кошки-мышки. Доигрался! Полный разгром! Мы пока потеряли куда больше, чем приобрели, – с угрозой сказал грузный человек. – Догадываешься, чем тебе предстоит покрывать расходы?
«Бизнесмен» побледнел так, что даже родинка почти исчезла.
– И как получилось, Олег, что твои люди бежали, а Светлану оставили в убежище?
– Она улизнула в момент прорыва этих тварей, – «бизнесмен» судорожно сглотнул.
– И твои молодчики кинулись в обратную сторону, мерзавцы! Я уже поговорил с выжившими. Кто отдал приказ стрелять в неё?
– Меня там уже не было, Ираклий Валерьевич.
– И за это ответишь. Учти, из шкуры вытряхну, если не доставишь девчонку живой и по возможности невредимой. Она последняя в списке, как ни горько это лично для меня.
– Вернём Светлану сегодня же, босс. Они там, в особняке, победу всю ночь праздновали, чувствуют себя в безопасности, о слежке не подозревают. Вечером она снова будет у нас.
– Днём.
– У меня большие потери людей. Вы же знаете: всех, кто выжил, арестовали.
– Выпустят под залог к полудню. Я ещё тебе группу своих направлю на подмогу. Вытряхни гостей из особняка. Светлану я выманю из-под их защиты, её отдельно возьмёшь. И ещё… учти, Шатун мне надоел.
– Будет сделано, шеф.
– И больше никаких осечек. Большая игра идёт, Олег. Очень большая. Ты даже не представляешь, какие в этой игре ставки. Поэтому я ничего не жалею, а ты ещё жив после вчерашнего провала. Понял меня?
– Понял, шеф, – вытянулся «бизнесмен» – Осечек не будет.
Громкий звук загудел как колокол, едва не разбив меня на части. Человек с родинкой на шее вытащил телефон. Что-то сказал. Смысл ускользнул от меня.
Холод побеждал. Я снова потерял первый уровень, и слова превратились в акустический шум, не имеющий смысла. Сознание ещё фиксировало, что резервуар подняли вверх. Куда-то погрузили. Вокруг суетились тёмные сгустки биологической материи.
Потом наступила темнота. Рёв, тряска и вибрация ломали мою хрупкую плоть. Я смутно понимал, что меня куда-то везут.
Холод проникал всё глубже. Отрывались и рассыпались инеем мёртвые куски плоти.
Я отступал. Вглубь тела. Вглубь сознания. Сжимал сетки мен, уплотнял, и снова терял. Отступал, пока не стал исчезающее малой, невероятно плотной точкой, бившейся в одном ритме с пульсом Вселенной. Медленным, очень медленным. И невероятно быстрым, если смотреть на неё глазами вечности.
Точка цеплялась за бытиё, как застрявшая в пальце заноза. Но её выдавливал из плоти мира невероятный холод. Медленно, очень медленно.
Я больше не могу, Великий Отец!
Но я должен жить.
Что-то всколыхнуло эту искру. Чуть раздуло изнутри, расширило, как дыхание.
Голос Горыхрыча говорил:
– Нечётные уровни Ме направлены на овладение внешним миром. Это нарушение равновесия, прорывы, великие озарения. Чётные уравновешивают. Это статичность и направленность внутрь. Четвёртый уровень даёт полный контроль внутреннего наблюдения и выбирает самый рациональный путь действий.
Я не видел деда. Перед внутренним взором была гостиная Светиного дома, залитая косыми лучами утреннего солнца, внимательные голубые глаза студента и серые, колючие, как стальные гвозди, глаза Шатуна. Побратимы сидели на диване напротив.
– Как это – внутреннего наблюдения? – заморгали рыжеватые ресницы Димы, развалившегося на подушках, как сытый кот.
– Конечно, внутреннего, – ответил дед. – Ты в нём живёшь. Смотришь на мир изнутри, как проглоченная питоном мышь: отсюда не выскочить, и ты не в силах что-то изменить в принципе. Пару раз дёрнешься, продвинешься на несколько поворотов лабиринта и сгниёшь, ничего не успев понять.
– А разве ты не выскочил, когда прошёл люком снизу с помощью третьего и четвёртого уровня?
– Нет. Если ты вывернул одежду и снова надел, то ты всё ещё в ней.
– А пятый уровень что даёт? – спросил Шатун.
– Представь, что стены лабиринта тоже в непрерывном движении. Каждый миг меняется расположение коридоров, по которым ты бежишь к выходу. Тот, кто способен чувствовать себя ещё и стеной, прогнозировать её перемещение хотя бы на несколько мгновений вперёд, называется внешним наблюдателем. Полнота растворения во внешнем – это пятый уровень сознания Ме. Это вершина для обычной жизни дракона. Далее уже уровень мейстера.
Теперь я, непостижимым образом слушавший разговор, словно сидел у деда в голове и смотрел его глазами, мог бы многое добавить. Логика неприменима к действиям пятого уровня – это таинство интуиции, растворения во внешнем и непосредственного постижения истины. Будучи интуитивной, ступень не сразу осознаётся драконом. Но она воистину звёздная. Может быть, благодаря этой ступени я смог перекинуть мостик и коснуться сознания деда? Что-то не слышал я о приступах телепатии у драконов.
– То-то я смотрю, ваш Гор растворился во внешнем мире, как не было, – раздался ироничный голос Светланы словно бы из-за спины деда.
– Он же оставил мне записку. Нверняка уже пустился в обратный путь. Ему надо торопиться.
– А вот мне простая женская интуиция подсказывает – надо бы проверить, что за птица эта Аня и поискать нашего мальчика, – сказала Йага, выходя с кухни с подносом, полным свежевыпеченных ватрушек и плюшек.
Дима цапнул растопыренными ладонями чуть ли не половину булок. Его голод теперь конкурировал с жаждой знаний:
– А у тебя какой был уровень, Горыхрыч?
– Какой был, тот потерян, и нечего о нём вспоминать. Теперь у меня, как у свежевылупленного дракона, два уровня, как два крыла. Счастье, что я второй восстановил полностью. И тысячелетия не прошло.
– А как ты их потерял?
– Неважно для истории.
Шатун потянулся за плюшкой, но есть не стал.
– Что можно сотворить на пятой ступени нам уже показал Гор, – сказал он, покрутив ватрушку на пальце, как неопознанный летающий объект. – А шестой уровень Ме куда выводит?
– Это уже редкость. После эйфории пятого уровня наступает понимание, что не только положение и движение стен изменяют твой путь и вынуждают тебя приспосабливаться, но и каждый твой шаг изменяет лабиринт целиком. Постичь законы такой сложной взаимосвязи представляется невозможным. Только, казалось, в великом просветлении пятой ступени ты вознёсся и понял истину о мире, как снова оказался как-будто на первой ступени запертого в лабиринте слепца.
– И что же – всё начинать с начала? – удивился Дима.
– Или с конца. Начало уже содержит в себе конец. Шестой уровень Ме называется у мудрых «ступенью отчаянья». Но отчаянье мудрого – это великий покой равновесия. Уже нет чаяний и надежд, и желания отступают перед необходимостью и взвешенностью каждого шага – так ли он необходим, как кажется. Ступень мейстера, наставника.
