«По крайней мере, до тех пор, пока я не восстановлю „искру“», – закончила она про себя.
– Ты придешь. – Глаза Серой мышки стали холодными и колючими. – Я уверена в этом. Дочь Ночи не сможет удержаться. Позволь мне рассказать тебе одну историю, Тиа.
– Я не желаю тратить на тебя время!
– Ну тогда потрать его на Ретара, – пожала плечами Митифа и, видя, как собеседница вздрогнула, продолжила: – Ты, конечно, помнишь, почему меня назвали Корью.
– Разумеется! – с величайшим презрением ответила собеседница. – Дети…
– Да, дети, – с каждым звуком красивые глаза Митифы приобретали все более и более стальной цвет. – Первая ступень. Нам нужны были книги из Долины. И мы считали, что там мало кто остался. Но малышей не вывезли. Тупые учителя! – Ее красивое лицо исказила судорога. – Жадность заставила их задержаться. Они не могли бросить свое барахло! И первая ступень, за которую Ходящие были ответственны, осталась в школе. Ретар был со мной. И это он заставил меня убить детей. Всех до одного.
– Ты лжешь! – крикнула Тиф, мгновенно позабыв о спокойствии. – Он никогда бы…
– Не убедил тебя убить Сориту? – едко улыбнулась Корь. – Полно. Ты же знаешь о его способности заставить кого угодно сделать что угодно. Ведь ты не хотела убивать Мать. Тогда, среди бледных подснежников, ты единственная из нас до последнего колебалась, не зная, на какую сторону встать. Пока не появился он. Отчего же ты считаешь, что меня заставить он не смог? Их крики и кровь. – Ее голос упал до свистящего шепота. – Столько крови ты даже себе представить не можешь. Она очень часто снится мне. Ее вкус преследует меня даже сейчас.
Убийца Сориты вздрогнула, вспоминая свой недавний кошмар.
– Я ненавижу себя за то, что подчинилась его приказу. И его за то, что он приказал. Ретар смотрел, как они умирают. Один за одним. И смеялся. Он ничуть не лучше своего брата!
– Ему было за что тебя ненавидеть.
– Это ты о том, что я отправила его лесом, и тогда он быстренько заинтересовался тобой? – с живейшим интересом спросила Митифа. – О да. Его ранимая тщеславная душонка не пережила такого отказа. Но, поверь, я отомстила ему за тот день в Долине. И за каждого ребенка, над которым он потешался! И даже за ту кровь, что льется ночами в моих снах. Это я заманила вас в Альсгару, предупредив Ходящих. Вас ждали. И я рада, что красноглазый ублюдок навсегда остался на берегу Орсы. Говорят, он умирал очень долго. Башня смогла растянуть его смерть на несколько дней. Жаль, что ты не составила ему компанию.
– Я тебя убью, мразь! – прохрипела Тиф.
От лютой ненависти, бурлившей в ее душе, все вокруг стало алым.
– Приходи, если сможешь, – просто сказала Корь.
Зеркало растаяло. Разговор прервался.
Тиа ал'Ланкарра невидящим взглядом уставилась в темноту. Ее трясло, она искусала все губы, едва сдерживаясь, чтобы не завыть раненой волчицей.
Проклятая могла принять все. Но то, что истинная убийца Ретара все века была рядом, жила, дышала этим же воздухом!.. Сейчас ей хотелось только одного – добраться до черноволосой суки и разорвать ее холеную шею зубами!
Когда дыхание немного выровнялось, а яркие пятна перестали плясать перед глазами, Тиф поняла, что нужно сделать. Не жалея оставшуюся воду, она вызвала Аленари.
Оспа восседала за заставленным свечами столом, просматривая какие-то бумаги. Судя по всему, работала Звезднорожденная без маски и надела ее, когда почувствовала призыв. Коснулась личины рукой, проверяя, плотно ли та сидит, и, только после этого обратив внимание на позднюю собеседницу, холодно процедила:
– Твоя наглость не имеет границ!
– И я рада, что мы обе живы. У меня есть к тебе деловое предложение.
– Слушаю, – сухо бросила та. – Но не жди от меня доброго расположения после того, что ты устроила.
– Ах, перестань! Эта легкая трепка – всего лишь мелочь по сравнению с тем, что случилось. Не соверши я этого, и Лепестки Пути спали бы еще неизвестно сколько тысяч лет.
– Не скажу, что мне и уцелевшим Избранным понравилась такая «легкая трепка». – Аленари потянулась к чему-то невидимому Тиа и затем показала обломок стрелы со знакомым наконечником. – Тот человек промахнулся чудом. Ты хотела меня убить. Я это знаю. И не прощу. Ты ответишь, как только я окажусь рядом с тобой.
– Думаю, ты мне ничего не сделаешь.
– Что заставляет тебя так считать?
– Лепестки Пути, Сестра Сокола. Лепестки Пути. Я нашла разгадку. Тот мальчик-Целитель, что был со мной, подсказал мне верное решение.
– Не говори ерунды! И ты, и он были слишком слабы…
– Ерунда? – Тиа скривила губы. – Я здесь, а вот ты все еще в Долине. Почему? Уверена, у тебя ничего с ними не получилось.
Аленари помолчала, аккуратно положила стрелу на бумаги и внезапно предложила:
– Приходи. Поговорим.
– Не сейчас. Но я обдумаю твое приглашение. И когда придет время, расскажу секрет. Только тебе.
– Чего ты хочешь?
– Сущую малость – голову Митифы на блюде. Ее жизнь в обмен на тайну Лепестков.
Оспа вновь замолчала, и на этот раз тишина была невыносимо долгой.
– Она важна в нашей войне. После победы – ты получишь ее жизнь.
– Я никуда не тороплюсь. Свяжись со мной, когда решишь, что вы победили.
– «Вы»? Ты отошла от дел?
– Временно. Сейчас меня больше занимает творение Скульптора и мальчишка-Целитель. Так что сражаться вам придется без нас.
– Стой! – Аленари вскинула руку, удерживая Тиф от разрыва плетения. – Еще одно. Тот человек убил моего зверя. К секрету Лепестков тебе придется добавить и его жизнь.
– Без проблем. Где сейчас Рован?
– Он покинул Альсгару, оставив возле города часть своей армии. Синее пламя начало жечься. Я подумаю, что можно сделать с Митифой. Как представится случай – позову. Береги себя.
Зеркало померкло и водой пролилось в лежащую на земле хвою. Тиф задумчиво тронула пальцем искусанные губы. «Береги себя». Ну надо же! Сестра Сокола думает, что Тиа теперь может перемещаться по миру, точно блоха по собаке. И опасается, как бы кто-то ее не прибил, а вместе с ней и бесценный секрет. Воистину нежная забота!
Насколько Аленари сдержит слово? Неизвестно. Но она не станет ничего предпринимать до тех пор, пока не получит знание. Которого у Тиф пока нет.
Проклятая постояла еще немного, просчитывая свои шансы на победу, а затем направилась назад.
К костру.
Аленари аккуратно положила испачканное перо на край чернильницы и, еще раз медленно перечитав написанное, убрала в конверт. Выдвинув верхний ящик стола, взяла брусочек бордового сургуча, растопила его с помощью «искры» и приложила перстень.
– «Я Сокол, разящий врагов даже сквозь вечность», – привычно прошептала она девиз своей семьи, изучая оттиск птицы на застывшем сургуче. Столько веков прошло, а впечатанные в сознание раз и навсегда слова все еще с ней.
