― Видите, до чего меня довели за четыре часа никому не нужного допроса? Совсем отупел, ― сказал я. ― А ведь самое важное-то пока в вампире. Во-первых, ему обратного хода нет ― свои убьют, во-вторых, он надеется у вас защиту найти от этого самого лича, который существует. И, в-третьих, он готов сотрудничать. А в-четвертых, раз уж мне злодеев ловить, я бы все же его послушал. А заодно и сегодняшнего пленного. Отчего-то мне кажется, что он может быть цепочкой к нужным персонажам нашей страшной сказки.
― Почему так думаете?
― Потому что от вампира пути ведут каналами темными и порталами всякими, за которыми наверняка стража из демонов с нижних планов бытия. А вот внук купца-переселенца из Вирацкого баронства, работающий на их разведку, выглядит предпочтительней. Из него и вытрясти что-то можно, и по его следам пройти. Найти, например, место, где он наемников вербовал. И так далее, не мне вам объяснять.
― Хорошо, попробуем, ― сказал Вяльцев и встал из-за стола. ― Пойдем.
ГЛАВА 24,
в которой герой посещает одно мрачное место, после чего узнает много нового
Комната для допросов в контрразведке может выглядеть по-разному. Меня, например, допрашивали в светлом кабинете с высокими потолками и огромными окнами. А пленного наемника привели на допрос в темное помещение с низким потолком и совсем без окон. Каждому ― свое.
Лекарь у него был. Повезло дураку ― такое лечение под сотню стоит, а его за счет казны подлатали. Вместо разрезов, нанесенных тифлинговским кнутом, у него на лице остались два свежих шрама, шедших от правого виска через скулу, переносицу ― и так до низа левой щеки. Так и когтями не прочертишь. Залечивать же шрамы никто не счел необходимым.
Теперь пленный сидел, голый по пояс, в деревянном кресле с кожаными ремнями на подлокотниках, которые прижимали его руки, и наблюдал, потея и страдая, как мрачного вида мужик с нашивками унтера[70] на черном мундире пробует в углу телефонный аппарат и распутывает провода. Подозреваю, что это был стандартный ритуал, который этот унтер исполнял перед каждым арестованным, дабы того заранее расположить к беседе.
Напротив привязанного к креслу арестанта за широким письменным столом сидел чиновник в чине коллежского советника ― старший следователь. Он перекладывал какие-то бумаги, совершенно не обращая внимания на того, кто сидел перед ним. Справа, за маленьким столиком, у высокого ящика магнитофона, медленно вращающего большие катушки, сидел младший унтер в наушниках, в черном мундире, но с эмблемами связиста. За другим столиком, за пишущей машинкой, сидел еще один младший унтер, маленький, тощий и немолодой.
Практически за спиной у старшего инспектора расположилась молодая некрасивая женщина в пилотке с серебряной звездой, черном мундире с погонами подпоручика, с каким-то светящимся шаром в руках, как будто сплетенным из проволоки. Магический детектор лжи: каждое слово арестованного будет проверяться. Можно говорить и можно молчать, а вот врать не получится.
― Не возражаешь? ― спросил Вяльцев у следователя, заводя меня в комнату.
Сидевший за столом лишь мотнул головой и указал на стулья у стены, на которые мы и уселись. Пленный узнал меня сразу, испуганно вздрогнул, вспомнив, наверное, как я запер его с вампиром. Я сделал ему ручкой, заслужив гримасу неудовольствия от Вяльцева.
Сидевший за столом наконец закончил с бумагами, разложил их перед собой в известном одному ему порядке и обратил совершенно пустой и оловянный взгляд на арестанта. Интересно, они такой взгляд перед зеркалом тренируют или у господина чиновника седьмого класса от рождения такой талант ― смотреть, как снулая рыба?
― Ну что, господин хороший? ― спросил он арестанта. ― Будете каяться наперегонки с протоколом или повесить вас?
― За что? ― хрипло спросил арестант.
― Как это за что? ― удивился следователь. ― Нападение на представителей власти Тверского княжества, соучастие в убийстве одного из них, в чине урядника, участие в заговоре, имеющем цель препятствие осуществлению правосудия, попытка организации побега арестованному преступнику, намерение на убийство того же арестованного… Мне продолжать? На веревку уже набралось, можно хоть сейчас к судье, чтобы завтра с рассветом уже висеть.
― А если каяться буду? ― все так же хрипло спросил пленный.
― Посмотрим, ― пожал плечами чиновник. ― Смертной казни избежите в любом случае. Отделаетесь каторгой. Нам известно, что выстрелить вы ни разу не успели. А если окажетесь очень полезным, то возможны иные варианты, еще более легкие для вас. Поселение под надзором, например. Или даже свобода, новая личность и деньги на то, чтобы начать новую жизнь в новом месте. Вам решать ― выбор велик.
Арестант молчал, задумавшись, и чиновник его поторопил, постучав карандашом по столешнице:
― На решение у вас одна минута. Затем мы начнем вас пытать, но если вы заговорите под пыткой, то от виселицы это вас не избавит. Требуется добровольность в сотрудничестве, знаете ли. С подписанием акта.
― Какого акта? ― прохрипел пленный.
― Простого, ― с оттенком ехидства заявил чиновник. ― Где написано, что, дескать, я, такой-то и такой-то, оттуда-то родом, обязался добровольно сотрудничать с контрразведкой Тверского княжества. Гарантии нам нужны, знаете ли.
― Где подписывать? ― спросил арестант.
― Ну вот с этого и надо было начинать, ― удовлетворенно заявил старший инспектор. ― Бумагу мы вам дадим, только в нее сперва надо имя ваше вписать. Благоволите продиктовать.
― Баранников Петр.
― Вы с подробностями, господин Баранников… ― неожиданно пискляво вмешался протоколист, застучав по клавишам пишущей машинки. ― Петр Баранников, рождения года…
― Сто семьдесят пятого года, Открывающихся Врат месяца… то есть января второго числа, ― с готовностью ответил арестант.
―…второго числа… ― повторил вслух протоколист, треща своим агрегатом как пулеметом. ― Из… мещан? Купцов?
― Мещан, мещан, ― закивал Петр Баранников. ― В купцах уже не числимся: разорилась торговля батина.
― Каких мещан? Откуда?
― Из мещан города Вирац, что в Вирацком же баронстве.
―…баронстве, ― закончил фразу протоколист.
Лист с жужжанием покинул каретку пишущей машинки, разделился на несколько копий ― и лег на стол перед старшим инспектором. Тот внимательно прочитал весь текст от начала до конца, затем положил бумаги перед собой.
― Степан! ― окликнул он здоровяка-унтера, сидевшего возле пыточного телефона.
