До последнего времени, когда его победы следовали одна за другой, недовольные им как-то мирились с существующим положением дел. Но после поражения в битве, уже получившей в Империи название Сайской, по названию долины, в которой она произошла, произошло то, после чего нам и удалось захватить его в плен.
Хотя, конечно, все это нисколько не умаляет нашей победы, ведь его армия была очень сильна, а сам он полководец незаурядный. Ему бы еще таким же хозяйственником быть.
Весть о пленении Готома не стала для меня неожиданностью, в отличие от того же герцога Ониойского. Разве что я не знал, какой именно она будет, эта весть: о пленении или его гибели, потому что люди, занимавшиеся этим, получили недвусмысленный приказ — уничтожить трабонского короля, если не удастся взять живым.
Операция целиком и полностью была разработана возглавляющим Тайную стражу графом Кенгрифом Стоком, хотя в ней были задействованы и его люди, и люди графа Коллайна, и диверы, и даже часть кавалерийской бригады фер Дисса. Но именно он вышел на оппозицию трабонского короля, имеющуюся в его ближайшем окружении, и именно через него шли все переговоры. Талантливый он все же человек, граф Кенгриф Сток, тут ничего не скажешь. А вот драматург он бездарный, и я все не решаюсь ему об этом сказать. Наверное, и никогда не решусь.
Еще до войны с Трабоном в столичном императорском театре была поставлена одна из его пьес. Сейчас в нем больше пьесы патриотического содержания ставят. Так вот, пусть она и не провалилась, но особого успеха не имела, да и не могла иметь.
Как будто бы в ней все было как надо, и диалоги, и характеры, и сюжет, но оставалось такое чувство — чего не хватает, изюминки какой-то, что ли. Наверное, ей стоило чуть легкости добавить, фривольности, что ли. Возможно, Сток и сам это понимал, но не решился, отлично представляя себе, что является заложником своего положения, тут бы и псевдоним не помог. Ведь рано или поздно все бы узнали, кто именно является автором.
А уж как он радовался, принимая поздравления после первой постановки!
Нет, наверное, дело все же не в его бездарности, вон он как операцию с королем Готомом провернул!
Я, кстати, встречался с представителями оппозиции не далее как сегодня, буквально перед визитом к трабонскому королю, и получил от них довольно интересное предложение, над которым стоило серьезно задуматься. Но всё это потом, сейчас другие проблемы и задачи.
А самому Готому спасибо за то, что подождал он с выстрелом до тех пор, пока я не оказался на виду у многих людей. Иначе пошли бы слухи о том, что не сам он, я его пристрелил. Интересно, что скажут теперь, ведь о моем визите к нему вскоре будут знать все: что я заставил его застрелиться? А, плевать.
И все же уважаю Готома за его выбор, предпочетшему вечный тлен жалкому прозябанию, когда один за другим бегут похожие друг на друга серые дни, проходящие в тщетной надежде изменить хоть что-то.
Вспомнив его последние слова, я подумал: не может человек лгать на пороге собственной смерти, но и верить ему у меня нет никаких оснований.
Подлетела карета. У кучера было виноватое выражение лица за свою нерасторопность: как же, заставил себя ждать.
Ладно, за глаза меня Диким зовут, а не Нудным, так что смени выражение на залихватски-удальское, тебе оно больше к лицу.
— В порт, корабли встречать будем, — объявил я ему маршрут нашей поездки.
В кабинете Готома я не только свежим воздухом дышал в открытое окно, прикидывал, сколько у меня времени на разговоры с ним, чтобы успеть к прибытию в порт кораблей. Как оказалось с лихвой, короткий получился у нас с ним разговор…
Первым, что я услышал от Иджина дир Пьетроссо, дерториера Скардара, оказался вопрос:
— Господин де Койн, во сколько моей стране обойдется такой корабль, как «Властелин морей»?
«Ага! У тебя была возможность оценить его в полной мере, и, как я вижу, ты проникся!» — мелькнула в голове торжествующая мысль.
«Властелин морей» стоял на внутреннем рейде Дижоля, и хорошо был виден с того места, на котором мы находились. Он опять выглядел так, что подуй ветерок посвежее — и «Властелин» незамедлительно булькнет на дно.
Дело было не в закончившемся недавно сражении. Краска, черт бы ее побрал, мы никак не могли сделать краску такой, чтобы она почти полностью не слазила чуть ли не через неделю после того, как ее наносили на железный борт корабля. Но разве это что-то меняет?
Я придал лицу выражение глубокой сосредоточенности, после чего задумчиво вымолвил:
— Чтобы ответить на этот вопрос, мне необходимо время.
— И сколько вам его необходимо? — живо поинтересовался Иджин.
— Думаю, не меньше того, что мне понадобилось на заключение договора со Скардаром, когда я прибыл в него с визитом.
У господина дерториера даже лицо немного вытянулось. А что ты хотел, вспомни, сколько времени меня тогда мурыжил? Я те бесконечные пирушки до сих пор вспоминаю!
Да ладно, полно тебе, решим мы этот вопрос, завтра же и решим. Ты мне лучше расскажи, как оно прошло, сражение? А то: одержана решительная победа, наши потери, вражеские потери, отличились те то и те то, вот и все, что я знаю…
Этим же вечером все мы собрались в особняке, всегда занимаемом Готомом при его визитах в Дижоль. Собрались, чтобы отпраздновать то, что непременно следовало отпраздновать: победу в морском бою и захват короля Трабона. Событие, дававшее, несомненно, войне новый ход, крайне для нас благоприятный, слишком уж много всего было завязано на нем лично.
В Дрондере об этих событиях еще не знают, гонцы еще по пути к ней.
Но когда узнают, непременно будет салют, и к нему давно все готово. Конечно, он не будет таким ярким и пышным, как в случае окончательной победы над врагом, но и она уже не за горами.
— Итак, господа. — Я оглядел присутствующих за столом. — Прежде всего, хочу поздравить вас всех. Ну и сказать о том, о чем все вы наверняка уже знаете: его величество король Готом свел счеты с жизнью, вероятно, не перенеся тягот плена.
Мне не удалось удержать себя от того, чтобы не съязвить. Пусть Готом отрекся от своего участия в похищении моей дочери, ну так кто же еще мог бы стать заказчиком?
— Но война еще не закончена. И потому, пользуясь тем, что за этим столом собрались все, хочу посвятить вас в свои планы относительно дальнейшего ведения войны, — после чего снова обвел всех взглядом.
Я выступал сейчас о своего имени, а не от имени мужа императрицы, и потому мне хотелось знать: быть может, кто-нибудь имеет сказать что-то против?
Нет, я не собирался подминать под себя всю полноту императорской власти, забрав ее у Янианны, хотя сама Яна не имела ничего против.
