На середине дверь заклинило, и Брент не стал настаивать, проскользнул внутрь боком.
— … — сквозь зубы процедил Цвирт. Точнее разобрать Джаю не удалось, но в смысле высказывания он не усомнился. И был полностью согласен с йером.
К главе храмовников подбежал растерянный Внимающий:
— Что будем делать, наставник?!
— Подождем, — нехотя распорядился Цвирт, покосившись на зевак. Вот уж кто однозначно одобрил подвиг чужака! — Но совсем недолго…
***
Брент попытался закрыть за собой дверь, но та угрожающе накренилась, и пришлось бросить ее приотворенной. На пол ковриком легла солнечная полоса. Внутри и без нее хватало света, который сочился из многочисленных щелей и сверху, обтекая путаницу из подпорок, веревок, цепей, крючьев, рычагов, мешков и каких-то сеток. Повсюду валялись голубиные перья, помет и обломки скорлупы. Сами птицы басовито ворковали высоко под крышей, изредка слышалось хлопанье крыльев.
Жрец наклонился и заглянул под настил, под которым вполне мог пройти согнувшийся человек. Одинокая крыса приветственно шевельнула усами и продолжила рыться в трухе. Брент осторожно поставил ногу на первую ступень лесенки, проверяя, выдержит ли она вес его тела. Нет, вряд ли. Да и следов на ней не видно. Но если вспрыгнуть на помост, он наверняка заскрипит, если вообще не провалится, а лишний шум жрецу был без нужды.
Воззвав, мужчина на одном дыхании взбежал по ступенькам, едва касаясь их носками, пока трухлявое дерево не опомнилось. Чтобы укрепить их по-настоящему, требовалось куда больше силы и меньше мастерства, но Брент даже в йеровой мантии оставался жрецом. Он «взял» лишь возможность успешного подъема.
Сам помост вроде был покрепче. И по нему ходили. К задней двери и обратно тянулись перекрывающиеся цепочки следов. Жернова в дощатом коробе совсем недавно служили подставкой для чего-то длинного и грязного, оставившего несколько бурых полос и пятен.
А еще наверху мерно поскрипывали доски.
Брент послушал, посмотрел. Длинная приставная лестница уходила в светлый квадрат высоко над головой: мельничный чердак был вровень с храмовыми шпилями. Лезть, конечно, опасно — дрожь лесин выдаст поднимающегося человека, а двинуть ему по голове, как только макушка появится из дыры, проще простого. Но, судя по звукам, сейчас обитатели мельницы заняты совсем другим.
Ни макушка, ни весь Брент сектантов действительно не заинтересовали. Как Цвирт и предрекал, на чердаке их оказалось «девять-десять». Девять кружком лежали на полу, ногами к центру и могильной плите со стесанным именем, играющей роль алтаря. Козленок на нем был еще теплым. «Тваребожцы» — давно уже нет. Десятый, йер в мирской одежде, но с засунутой за пояс плетью, деловито плескал на них кровью из маленького бочонка: своя-то из окоченевших трупов не потечет. Шагов Брента он не услышал, но чужое присутствие ощутил сразу.
— Фу, брат, как ты меня напугал! — Йер дрожащей рукой вытер лоб и поспешил за бочонком, укатившимся к стене. — Брат Цвирт послал тебя что-то передать?
— Нет. — Брента давно уже не мутило при виде мертвецов. Живые действовали ему на нервы куда больше.
— Тогда в чем дело?
В том, что Иггросельц — маленький городишко. В нем даже серьезных преступников не водится — по крайней мере, тех, кто заслуживает смерти под публичными пытками. И если Архайн мог выслуживаться перед Темным вполне законно, то Цвирту и его приспешникам приходилось туго.
А потому некоторые из их прихожан из ирниц не выходили.
— Красивая. — Жрец кивнул на молодую девушку с широко распахнутыми ярко-синими глазами. Точнее, на ее лицо — единственное, что осталось нетронутым.
Но вытащенному из-под мельничных обломков телу и не полагается быть целым.
— Помощница булочника, — рассеянно сообщил йер, вытряхивая из бочонка последние капли. — Чего тебе надо-то? Никогда так не убивал, что ли?
Все верно. Одинокая девушка, одинокий мужчина, одинокий старик… Ловить по улицам бродяг куда рискованнее, тем более что у них вполне мог оказаться покровитель из бандитского мира. Но хватятся-то любого человека, пойдут ненужные пересуды, догадки…
— Нет. — Жрец покачал головой. — Я так умирал. И вот так — тоже. Как кстати родилась Привратница, верно? На нее можно списать что угодно, еще и выставить себя героями…
— Что… — Йер, наконец почуяв неладное, зашарил по поясу в поисках хлыста, второй рукой продолжая нелепо прижимать к себе бочонок.
Но «шипы» не затевают душеспасительных разговоров с врагами.
Они просто отвлекают внимание, чтобы подобраться поближе и первыми нанести удар.
***
Напряженное, стучащее в висках ожидание оборвалось диким воплем и последующим грохотом, словно кто-то сверзился с высокой лестницы, проламывая ступеньки. Из окошек горохом сыпанули голуби.
— С Двуединым, братья! — решительно велел Цвирт, отводя руку для замаха.
— Погодите!!! — Крик Джая потонул в громоподобном ударе. Шесть плетей, вытянувшись до самой макушки мельницы, смяли ее, как соломенный домик. Крылья скомкались, бревенчатые стены раскололись вдоль и поперек и начали величаво оседать. Обе двери распахнулись, дохнув облаками пыли, и здание в считаные секунды превратилось в бесформенную кучу обломков, усыпавших холм до основания.
— Ты что-то сказал, Иггрово чадо? — как ни в чем не бывало обратился Цвирт к обережнику.
— А вдруг это кричал тваребожец? — уже впустую пробормотал тот, не отрывая взгляда от развалин. Голуби, ошеломленные йеровым беспределом, очумело метались над останками своего жилья.
Храмовник ободряюще похлопал парня по плечу:
— Не распаляй свою совесть бесплодными гаданиями, Иггрово чадо. Мы сделали все как должно.
Цвирту и в самом деле было без разницы, чей крик они слышали. Оный в любом случае означал, что пришлый йер не оценил их маленький розыгрыш. Если ему удалось одолеть брата Грола, то приказ даже запоздал. Если орал чужак, то в запасе у победителя оставался потайной ход. Впрочем, если он не успел до него добежать, не сильно и жалко. Правда, придется как-то объяснять пастве находку его тела среди развалин, но можно солгать, что он украдкой проник в здание еще до прихода подмоги.
Зеваки начали подтягиваться поближе, кто-то крикнул: «Хвала Двуединому и слугам Его!», и вскоре это радостно вопили все вокруг.
— Но, может, если господа Взывающие быстро разгребут завал…
— Он погиб во славу Иггрову, — с нажимом сказал Цвирт, вперив в обережника немигающий взгляд. — Его беспримерное деяние навсегда останется в нашей памяти. Вы можете присоединиться к нашей поминальной и благодарственной трапезе…
— Нет, спасибо, — быстро отказался горец, украдкой наступая Джаю на ногу. — Мы лучше где-нибудь в едальне… поскорбим.
