Наконец за дверью послышалась возня, лязг замка и цепочки, и на пороге возникла крупная взлохмаченная девица в ночной рубашке. Она сонно посмотрела на гостей и, ничего не сказав, пропустила их в прихожую. Был полдень, и, по мнению Олега, давно пора было начать трудовой день, но девица в ночной рубашке, по-видимому, придерживалась иной точки зрения.
Они очутились в огромной, слабо освещенной прихожей. Девица куда-то исчезла, и Олег растерянно озирался, разглядывая, куда это он попал. Он мельком увидел свое и Настино отражение в большом зеркале, попытался пригладить взлохмаченные волосы, но Настя потащила его за рукав по коридору такой длины и ширины, что по нему вполне можно было кататься на велосипеде, и почти втолкнула в какую-то комнату.
После темного коридора Олег невольно зажмурился, так здесь было светло, а когда открыл глаза, то увидел, что давешняя девица лежит на широкой кровати поверх шикарного с кружевными оборками одеяла, уткнувшись лицом в подушку, и, казалось, продолжает спать.
При этом ночная рубаха девицы, неприлично задравшись, открыла черные ажурные трусики на роскошной части тела.
«Может быть, она не разглядела со сна, что вместе с подругой в комнате появился мужчина?» — недоуменно подумал Олег, смущенно отводя взгляд в сторону.
Но девица, видимо, все-таки разглядела гостя, потому что, не открывая глаз, произнесла хрипловатым голосом:
— Где это ты такого красавчика выкопала?
— Вставай, дура, и оденься, — в ответ сказала Настя.
— С какой стати? — возразила девица.
— Мы только что с поезда, — сообщила Настя, — не мешало бы помыться.
— Вместе будете или по отдельности? — поинтересовалась хозяйка.
— По отдельности! — отрезала Настя. — Кончай дурака валять, Аделаидка!
Но та только томно вздохнула и перевалилась на спину. Не говоря ни слова, Настя вышла, и тотчас где-то зашумела вода.
Олег остался один на один с хозяйкой. В смущении он озирался по сторонам, а Аделаидка, бесстыже усмехаясь, смотрела на него. Комната была обставлена богато и даже роскошно, но не на это обратил внимание Олег. Ему бросилось в глаза, что стены комнаты были украшены странными рисунками и чертежами. Они представляли собой круги со вписанными в них крестами, звездами и другими фигурами. Все это было испещрено латинскими буквами и словами и какими-то знаками, похожими на древнееврейские письмена.
Всерьез заинтересовавшись, Олег попытался разобрать латинские надписи. Девица, продолжая лежать, наблюдала за ним. Ее лицо стало серьезным. Она даже приподнялась на локте, чтобы лучше видеть Олега.
— Что это? — поинтересовался юноша, кивнув на рисунки.
— Пантакли Соломона, — охотно ответила Аделаидка и видя, что Олег не понял, пояснила: — Это своеобразные заклинания против злых духов. Всего их должно быть сорок семь, но здесь лишь наиболее действенные. А Соломон, это был такой древний иудейский царь, может, слышали, большой специалист по заклинанию духов. Кстати, вы, наверное, читали детскую сказку «Старик Хоттабыч». Именно Соломон заточил несчастного Хоттабыча в медный сосуд, и томился бедный старик в неволе, пока его не освободил наш советский пионер.
— Значит, пионер сильнее древних волшебников, — попытался пошутить Олег.
— Не всякий, — серьезно ответила Аделаидка. Она встала с кровати, потянулась и сняла через голову рубашку.
Олег поспешно отвернулся, успев увидеть, однако, груди, напоминающие два небольших, слегка приспущенных воздушных шара.
— Я, знаете ли, интересуюсь магией и другими оккультными науками, — сообщила Аделаидка, передвигаясь по комнате так, чтобы постоянно быть перед глазами Олега. При этом ее тело сли-вочно блестело в лучах солнца, а груди вызывающе колыхались. — Но не все с пониманием относятся к этому.
— И достигли успехов? — поинтересовался Олег и прямо посмотрел в карие, навыкате глаза Аделаидки.
Та приблизилась почти вплотную, так, что Олег хорошо видел крупные коричневые соски.
— Некоторых, — произнесла она вкрадчивым полушепотом, — некоторых…
— Ты бы оделась, — раздался у нее за спиной голос Насти.
— Я как раз и собираюсь это сделать, — спокойно ответила Аделаидка и накинула халат. После этого хозяйка стала совсем другой. Она совершенно нормальным тоном поинтересовалась, не желают ли гости вместе с ней позавтракать или пообедать, это как им больше нравится. Те, естественно, не отказались.
Сооружая себе очередной бутерброд, Настя приступила к главному.
— Нельзя ли нам у тебя немного пожить? — как бы невзначай поинтересовалась она у подруги.
— Как интересно! — воскликнула та. — Вы сбежали от родителей и втайне обвенчались?
— Хватит городить глупости, — рассердилась Настя, — с тобой серьезно нельзя говорить.
— Да я ничего… — стала оправдываться Аделаидка, — просто хотела пошутить, нельзя же все время быть серьезной. Надо — живите! За квартиру я с вас брать не собираюсь. Предков, как ты знаешь, нет, так что — сколько угодно. Конечно, мне интересно знать, что вы затеяли? Но если нельзя говорить, то ладно…
Настя покосилась на Олега, потом посмотрела на Аделаидку.
— Ты помнишь, я как-то рассказывала тебе о своем отце…
Та кивнула.
— У этой истории появилось продолжение.
— Я, пожалуй, пойду погуляю, — заявил Олег, поскольку порядочно устал от эксцентричного общества, — поброжу по Москве, словом, поговорите без меня.
— Только возвращайтесь, — проворковала Аделаидка, — без вас нам будет скучно. И не забудьте, когда будете возвращаться, сказать лифтерше, в какую квартиру вы идете.
Олег шагал по улицам Москвы, разглядывая пеструю толпу на Красной площади, толкался в ГУМе и наслаждался. Он совершенно забыл, какие дела привели его сюда. Раньше он был в Москве всего лишь раз, да и то в детстве. Только ради этих улиц, площадей, этой разноликой толпы, да просто ради вкуснейшего мороженого, шесть разных сортов которого он уже попробовал, стоило приехать сюда.
Уже стало темнеть, когда Олег отправился в обратный путь. Он легко нашел нужный дом, назвал бдительной лифтерше, которая продолжала читать «Нью-Йорк тайме», номер квартиры Аделаидки.
Открыли ему сразу.
— Нагулялся? — спросила Настя.
— Ну, как вам Москва? — поинтересовалась Аделаидка. Олег был снова накормлен, а потом подружки уединились, и он от нечего делать стал бродить по огромной квартире, поражаясь ее размерам.
«Неплохо живут, — констатировал он без всякой зависти, — интересно, кто родители Адела-идки? Наверно, важные шишки, так сказать, высший свет».
