Сергей Житомирский - Будь проклята Атлантида!

Итлиск удивленно осмотрел весть: печать со знаком Хиома, а рядом на желтоватой коже три красные лошадиные фигурки: «Трижды спеши!» Что такого может сообщить глава захолустной Северной крепости? Читая послание, Держащий правую руку пару раз недоуменно моргнул, потом, мигом оценив, кого возвышает новость, протянул полоску Тифону.

«Наконец-то!» - опальный наследник поднял загоревшийся взгляд от торопливо нарисованных знаков. Хватит сетей, приманок, шепота! Пришло время мечей и мамонтов! Схватив за плечо Акеана, он горячо дохнул ему в ухо:

- Гонцов к Италду и Цнаму! Чтобы немедля мчались сюда, - и со злорадной ухмылкой сунул весть Уруну.

Хроан изнывал под Небом, которое покрылось вдруг острыми, режущими спину выступами. Что за весть? Почему Итлиск отдал ее Тифону? Почему тот скалится, словно глядит на голую плясунью, а не на отца, едва удерживающего небесный свод? Что такое шепчет Урун, закатив рыбьи глаза?

Наконец, заныла бронза под рукой хранителя времени. Хроан неприлично прыгнул с возвышения, схватил листок. Он дочитывал весть, когда по ступеням вновь затопали сапоги.

- Держащий руку! – задыхаясь, вестник подал Итлиску новое послание. – Опять «Трижды спеши!» - оттолкнув Итлиска, Тифон схватил весть, запечатанную знаком Ацтара.

- Севз? Откуда Севз? Ты привез мне его голову! – кричал Хроан, встряхивая тощими кулаками.

- Севз или не Севз! – заорал Тифон в лицо отцу. – Я не считал ублюдков, которых ты плодил с кругломордыми рабынями! И не я собрал полтысячи тысяч в одном месте копать проклятую канаву! Докопались! А теперь винишь меня, который бил диких и опять побьет. Или за них возьмется этот нюхатель благовоний? – Он, туго ворочая шеей, повернулся к Уруну.

- Не смей указывать мне! – взвизгнул Хроан. – Вот оставлю под Небом Уруна, а сам поведу войско.

Взглянув на чахлого, встревоженного отца, Тифон гулко захохотал. В проходе раздалось звяканье подкованных сапог по каменным плитам. Не спрашивая позволения, в зал Тайных бесед вошли Италд и Цнам. в шепоте, ползущем по дворцу, они уже уловили весть о вторжении и бунте.

- Куда! Не отряхнув пыли, с оружием!

Широкий, налитой силой Италд молча отодвинул старца. Следом шел Цнам. Наспех склонившись перед Хроаном, оба повернулись к Тифону. Хроан выпрямился. Его лицо окаменело, выражая спокойную волю.

- Достань рисунок Срединной, - бросил он Итлиску.

Тот метнулся к стенной нише, развернул на столе лист длинной кожи. Еще несколько вздохов назад, пораженный вестью о восстании на Канале, Хроан, казалось, впал в отчаянье. Теперь он владел собой, и Тифон уже не решался возражать ему.

- В одном я вижу заступничество богов, - медленно проговорил Подпирающий. – Наше счастье, что ветер с юго-востока задержал в Срединной войско, готовое плыть в Анжиер. А теперь, воители, подойдите сюда и скажите, какова, по-вашему, может быть сила бунтовщиков и как они собираются действовать. Начнем с Италда.

- Ты что, с мамонта свалился? – приветствовала будущая жрица Канала пыльного, растрепанного Акеана.

- Севз… идет на Атлу! – выдохнул Акеан. – Канал взбунтовался!

«Вот оно!» - Майя прикрыла глаза, вызывая в памяти те едва уловимые знаки, которые давно не давали ей покоя. Сейчас казалось странным: как можно было не угадать их значения? Она почувствовала отчаяние, желание разбить голову о полированные камни стены. Потом злоба перекинулась на Севза: живучий Бык! Надо было ему вломиться, когда до исполнения заветных замыслов оставалось меньше двух лун!

- Рассказывай! – Майя обернула к кормчему точенное из прохладного камня лицо.

Акеан, путаясь, пересказал вести с севера.

- Пойми, кормчий Хиома узнал Севза, - причитал он, - как нам теперь оправдаться с этой проклятой головой?

- Никак! – Майя достала чистый лист кожи. – Повинимся во всем. Помолчи! – хмуря брови, жрица покусывала тростинку. Потом быстро нарисовала три строчки знаков и протянула лист Акеану: - Ставь свое имя рядом с моим.

По мере чтения глаза Акеана стекленели, а рот открывался.

- Нет! – крикнул он, отбросив лист, словно змею. – Добровольно принять смерть! Ни за что!

- Болван! – Майя ткнула палочку в дрожащие пальцы кормчего. – Разве Севз не показал, как выгодно сколько-то времени побыть мертвым?!

Повстанцы двигались на юг, отмечая путь горящими селами и городами. Невиданных размеров войско, вернее разноплеменная орда, вооруженная необычным, но грозным оружием – лопатами, кирками, топорами – широко растеклась по Западной равнине, от моря до Главного хребта. На ее пути вспыхивали дома, рабы кидались на хозяев. Кое-где возникали очаги сопротивления, но быстро захлебывались в волнах гнева. На место одного погибшего раба вставало десять освобожденных. Атланты прятались и бежали, смятение охватило Срединную.

Вожди с войсками, приплывшими с востока и во много раз выросшими за счет принятых воинов, шли по дороге. На ходу формировались отряды, назначались командиры и вестники для передачи приказов.

Севза не радовала легкость побед. Чутье говорило, что враг собирает силы для удара. Где и когда он нанесет его? Севз слал во все стороны дозорных, подолгу сидел с Бронтом над рисунком Срединной, стараясь угадать планы врага.

- Будет вам колдовать! – кричал Айд, блестя зубами и белками глаз. – У Даметры лучше получается.

Шестьдесят тысяч воинов Италда на двуустах кораблях уплыли на север. Войска, которые должны были вести Тифон и Цнам, спешно стягивались к Атле. В ожидании выступления Тифон пировал и развлекался, возмещая предстоящие походные тяготы. Иногда после доброй чаши или особенно острого зрелища он протягивал руку – похлопать по бедру Майю, или делал жест, который Акеан понял бы без слов. И тут же досадливо морщился.

Вместо них во дворец был доставлен лист с тремя строчками: «Приносящая жертвы Майя и кормчий при Наследнике Акеан с раскаянием доносят: когда Божественный у Анжиера бунтарей сокрушил, мы, гнусного Севза настигнуть не сумев, чужую голову за Севзову выдали. Нет нам прощения. В стыде и горести у алтаря Ушшар-усыпительницы добровольную смерть принимаем. Рисовано в Атле в год с Приплытия 1264-й, луны Перемежающихся ветров на седьмой день».

Показывая сыну лист, Хроан не попрекнул его злосчастной головой. Передоверив судьбу страны полководцам, он замкнулся и предался молитвам. Тифон чувствовал жалость к отцу.

- Не отчаивайся! – сказал он, повинуясь порыву. – Я подавлю бунт, и ты закончишь Подвиг. Ведь осталось немного?

- Всего половина луны, - вздохнул Хроан.