– Я знал Матуу Крида, – небрежно проронил Артимион, не глядя на Элиаса. – Это был отпетый бродяга, сводник и лжец. Он плутовал в кости и похищал чужих женщин. Рвался к дешевой роскоши и не знал меры в питии. – Когда Элиас вскинул голову и стало видно, что кровь бросилась ему в лицо, Артимион улыбнулся ему. – Он был моим другом. Как его сына, тебя здесь от всей души приветствуют. Я пью в его память. – Что и сделал. После короткого смятения Элиас последовал его примеру. То и дело вино текло на его черную с серым бороду. – А теперь о тебе, – сказал Артимион, и холодный свет в его глазах стал еще жестче. Он опять улыбнулся, но на этот раз без всякого добродушия. – О тебе, у которого Кровь так и смотрит из глаз. Что же мне делать с тобой?
– Артимион… – начал Галлико.
– Тише, Галлико. Я должен сам принять решение. У меня нет сомнений, что этот человек твой друг, что он себя восхитительно вел, что он истинный товарищ. Но он здесь, в нашем доме, и некая туча висит над его головой. Это так же верно, как то, что я здесь, перед вами. Из нас пятерых в этой комнате в троих есть Кровь, но в этом парне она едва ли не чистая. Я это чую.
Мириам небрежно провела рукой по дулу мушкета, издав неприятный хриплый звук. Рол расслабился, свободно повесив руки по бокам. И начал глубоко дышать, прислушиваясь к голосу голодной сабли. Его разум непроизвольно подметил расположение всего и всех в комнате. И это доставило почти радость.
– Ты прошел выучку, – заметил Артимион. – У кого, хотел бы я знать.
– Я моряк, – ответил ему Рол. – Как и ты. – Откуда это чувство опасности? Стены как будто украдкой смыкаются вокруг, слишком много людей, слишком ярок огонь? Он начал потеть. Артимион кивнул. И поставил вино.
– Все, кто приходит в Ганеш Ка, чтото оставили или от чегото бегут. Порой одно от другого трудно отличить. И в этом нет стыда. Но ты, Рол Кортишейн, принес с собой то, что пытался оставить.
– И что это может быть?
– Да хотя бы кровь в твоих жилах. Тебя нельзя за это корить, многие и со Старым Миром во плоти хотели бы отмахнуться от него или изгнать его из себя тем или иным могучим средством. Но таковы дела, я говорил с одним человеком, тем, что носит перо на шляпе, и он предложил мне кучу денег, целое состояние в риалах, если я всего лишь сообщу ему чтонибудь о молодом человеке по имени Рол, в котором Кровь чиста и сильна и за которым тянется прошлое, темное, как его тень. Этот человек называл себя Язва, и он правая рука той, которая провозгласила себя королевой Бьонара. Я вижу, это имя знакомо тебе, и ты тот самый Рол, которого он назвал.
Сабля выскользнула из ножен, издав скрип льда по дереву. В ней вспыхнул свет, бледный, ничего не озаряющий. Клинок зашипел покошачьи. Замок мушкета Мириам щелкнул, и судя по звуку, его хорошо смазали. Длинный ствол указывал теперь точнехонько на сердце Рола. Галлкио встал, серебряный кубок со звоном откатился в сторону.
– Эй, что творится?
Крид вскочил на ноги и, стоя рядом с полутроллем, покачиваясь, обнажил кортик. Артимион не обратил внимания ни на одного из них.
– Откуда ты знаешь Язву? – спросил Рол, чтобы выиграть время, вдобавок ему и впрямь хотелось это узнать.
– Одно время мы вместе были в Гильдии Воров на Корсо. Да, я был в юности Перьеносцем, прежде чем попал в море.
– В юности мы все делаем вещи, о которых потом сожалеем.
Артимион рассмеялся, странно рявкая.
– Ейбогу здесь ты прав. А я больше не юноша. – Теперь он рассчитанными движениями взял свою кружку и основательно отпил. – И я также не предатель. Убери саблю, Рол Кортишейн. Выпей со мной и ничего не бойся. Здесь ты в безопасности. По меньшей мере от нас. – Он мотнул головой. – Мириам, положи это треклятое устройство, пока никого не задело.
Рол с мгновение стоял в нерешительности. Его сабля дрожала в пылкой жажде боя, затем он поглядел на Галлико и Крида и убрал в ножны недовольный клинок.
– Я все еще не понимаю, – признался он, не притронувшись к вину.
– Враг моего врага мой друг, как говорится. Я завязывал сношения с мятежниками во время этого последнего плавания и, Рану ведомо, я был поражен, обнаружив, что мой старый кореш Язва теперь состоит при женщине, которая вполне может покорить Бьонар. Я заключил с ними союз, а почему бы и нет? Но силы короля об этом прослышали, и теперь боевые корабли собираются у берегов Ганеша. – Лицо Артимиона стало трезвым. – Я примкнул к побеждающей стороне, в этом я уверен. Но побеждающая сторона высоко в горах и срединных землях Бьонара. А проигрывающая здесь, в Пределе на своих посудинах. И жаждет крови.
Несмотря на заверения Артимиона, Рол знал, тот еще не выбрал окончательно. Лицо черного человека улыбалось, но чтото в нем говорило о скрытых соображениях. Он нарочито спокойно потягивал вино из кружки. Мириам поставила свой мушкет, но ее длинные пальцы гладили рукоять ножа у пояса. Рол улыбнулся. Если он что и знал хорошо, это то, как мечут такой нож. И если Язва желает вестей о нем, то это потому, что попросила Рауэн.
– Достаточно прямо. Но каково тогда мое место в игре? – ровным голосом спросил Рол. – Если ты не сдашь меня за гору риалов, то должен предусмотреть для меня чтото другое.
Артимион испытующе поглядел на него.
– Повидимому, так. Я предлагаю тебе возможность остаться здесь и стать капитаном. Ты будешь помогать людям, что вокруг. Будешь охранять Ганеш Ка, как делал я эти двадцать лет. Кортишейн, тебе здесь рады. – Он вновь улыбнулся, но без малейшего следа теплоты. – Это так трудно понять?
Конечно, трудно. Кто даст чтолибо, ничего не попросив взамен? Особенно когда у него власть. Но Рол всетаки кивнул.
– Превосходно, я принимаю предложение.
«Я опять живу в башне, – думал Рол, – не иначе как такова моя судьба».
В городе было достаточно свободного жилья, и Рол выбирал свое основательно. Близ подземной гавани, но достаточно высоко в одной из чудных башен Ганеш Ка, чтобы мало кому вздумалось даже прогуляться мимо его двери. Дверь, впрочем, отсутствовала. Покои, быть может, поражали величиной, в них обитало гулкое эхо, но внутри хоть шаром покати. Занавес из оленьей кожи отделял это новое жилище от темного прохода, а деревянная подставка с охапкой вереска служила кроватью. На полке над огромным очагом горела, чадя, глиняная лампа, и тени носились по голым каменным стенам. И пока больше ничего. Крид обзавелся комнатой уровнем ниже, но Галлико жил у самых причалов под землей.
– Есть общественный склад топлива у подножия следующей башни, – сообщил Крид, входя с охапкой хвороста. – Но огонь можно разводить только ночью, чтобы дым не заметили с бьонийских судов. В любом случае дело идет к лету. – Он уронил ношу близ громадной пасти очага и огляделся. – Я все еще думаю, что гденибудь ниже близ жилища Галлико было бы лучше. Здесь эхо, точно в высокой гробнице.
