В комнате все еще витали холод и запах дыма, однако теперь ветер хотя бы не мог к ней ворваться. Мэй сжалась в комок, но так и не согрелась.
Ник посмотрел на нее сверху вниз.
— Значит, беда приключилась у тебя в спальне, — проговорил он. — Что ж, не могу сказать, что это был самый глупый звонок на моей памяти.
Мэй фыркнула и немного успокоилась — достаточно, чтобы ответить:
— Здесь был Анзу.
Ник насторожился.
— Уверена?
— Да! — крикнула Мэй. — Он был здесь и почти снял с меня талисман — гляди, одни угли остались! — а еще у него были глаза как…
Мэй поперхнулась словами — невыносимо было слышать свой собственный голос, голос беззащитного, перепуганного до полусмерти существа. А еще она была страшно зла на себя: надо же было так легко открыть это чертово окно!
Ник смотрел на нее непроницаемыми как ночь глазами — никогда не угадаешь, что скрывается в темноте.
— И чего ты от меня хочешь?
Мэй ужасающе-четко вспомнила, как он обнимал ее в навеянном демоном сне. Мысль о том, что он мог быть с нею нежен, казалась абсурдной, невероятной. И как только Анзу до такого додумался? А главное, как она могла на это купиться?
У нее тряслись руки. Она помнила до мелочей ощущение Никова плеча под щекой, и вот он стоял перед ней во плоти, а ей даже в голову не приходило просить его об утешении. Он даже не поймет, для чего это надо. А раз так, зачем унижаться?
— Что я… Да ко мне демон забрался в постель! — вскричала Мэй и в ужасе зажмурилась! — Мне стало страшно!
Мэй открыла глаза и успела заметить, как Ник резко, почти зло отвернулся.
— Это я вижу, — бросил он. — Не пойму только, зачем ты меня позвала! Что, по-твоему, я должен сделать?
Мэй сама толком не знала. Она машинально бросилась к телефону, не подумав. Ей нужна была помощь — и она позвала Ника. У него были все основания бушевать и требовать ответа.
Она посмотрела мимо него на свой стол, заваленный дисками и остатками косметики, думая о комнате с битым стеклом на полу и гуляющим ветром, о демонах, шныряющих каждую ночь за окном.
И тут ей стало ясно, что надо делать.
Мэй вскинула подбородок и сказала:
— Сейчас объясню.
Ник опять посмотрел на нее нечитаемым взглядом, затем кивнул и сел — не на кровать, а на стул, не обращая внимания на кипу вещей и книг. Мэй пожалела, что не одета: трудно говорить твердым голосом, когда на тебе лиловая ночная рубашка.
— Я — слабое звено, так? — начала она. — Джеральд хочет, чтобы Джеми порвал с миром простых людей, то есть со мной. Тот же Джеральд хочет напасть на тебя и Алана, а Алану будет не все равно, если я стану одержимой. Возможно, то же касается и тебя.
— Возможно, — кивнул Ник.
— Не важно, — соврала Мэй. — Нам надо… как следует все продумать. У меня одной нет ни магии, ни представлений о вашем мире. И меня они выберут целью — всегда будут выбирать, пока не добьются своего. Поэтому нам нужен план. Надо сделать так… — она наклонилась к Нику, уперевшись одной рукой, — …чтобы они не смогли поставить на мне метку.
Она была готова к спорам и отговоркам — только не к приступу ярости.
— Нет!
— Ты же сам говорил, что этого хочешь, — напомнила Мэй. — Так действуй. Поставь на мне метку, и никакой другой демон не сможет меня тронуть. Я буду в безопасности.
Ник издал полурык, полусмешок и одним плавным движением вскочил на ноги. Мэй всегда было не по себе от такой прыти. Он в три шага прошел к окну и назад, потом поставил одно колено на кровать, рядом.
Его губы скривились в беззвучном рыке.
— Ты хоть представляешь себе, что такое метка демона?
— Но ты ведь не станешь в меня вселяться…
— Но смогу это сделать, — произнес он с расстановкой, будто упиваясь каждым словом. — В любое время. И не только. Метка третьего яруса — это возможность проникнуть в твой разум. Способность внушить любую мысль. — Ник подался вперед, говоря все тише и настойчивее. — Любое желание. И это, по-твоему, безопасно?
— Безопаснее, чем с Анзу, — резко ответила Мэй и толкнула его в грудь. По крайней мере, постаралась. Он схватил ее за руки. Мэй охнула от боли, но пальцы-тиски не разжались. Ник нарочно сделал ей больно — пытался ее напутать.
— Ты хоть знаешь, каково получать эту метку? — обрушился он. — Знаешь, что демоны используют эмоции, чтобы залезть тебе в душу? — Ник оскалился. — Чтобы подчинить себе? Не хочешь рассказать, что при этом чувствуешь?
Он наклонился еще ближе — руки Мэй в тисках его пальцев упирались ему в грудь — и зашипел на ухо самым нечеловеческим на ее памяти голосом. В нем звучали отголоски кошмаров, странным образом преобразованные в слова. От этих звуков Мэй стало жутко до дурноты.
— Я причиню тебе боль, — процедил он, обжигая дыханием кожу. — Я тебя напугаю до полусмерти. И мне это понравится.
В последний раз, когда Ник так близко к ней наклонялся, у него была леденящая душу улыбка. А потом Мэй с криком проснулась. Тогда тоже было больно и страшно. И сейчас внутри зарождалась паника, захотелось кричать.
Однако тот Ник был поддельный, а этот — нет.
— Ты меня предупредил, — заметила Мэй. Ее голос дрожал, но она убедила себя, что это не важно. — Ты пытаешься меня защитить. Я это ценю, поэтому и доверяю. Я все продумала и хочу, чтобы ты поставил на мне метку. Сейчас это лучший способ меня обезопасить.
— Ты права, — отозвался Ник тем же громоподобным, жутким голосом. Его лицо было совсем рядом — они почти соприкасались скулами. Мэй повернула к нему голову, ощущая страх, дурноту и легкое помешательство. — Права в том, — повторил Ник, — что я тебя предупредил.
— Послушай, — сказала Мэй. Пошла торговля, а в этом она знала толк. Нику ее не одолеть. — Я же тебе помогала, читала дневник. И Алану ничего не сказала. Теперь ты должен помочь мне.
Ник вдруг сжал губы, сгорбился и скрючил пальцы, словно нащупывал рукоятку меча. Судя по виду, его захлестнула ярость.
Мэй сначала растерялась, а когда поняла, что сказала, тут же открыла рот — возразить, что не собиралась его шантажировать.
— Да я бы не… — начала она, как вдруг у нее сперло дыхание.
Ник одним точным стремительным ударом отшвырнул ее на кровать и вдавил в стену. Когда Мэй попыталась встать, он прижал ее за горло, перекрывая кислород: она очутилась в ловушке между ним и стеной: руки в тисках его пальцев, ноги разведены. Ник предугадал ее движение и лишил последнего шанса на побег. Мэй вдруг забилась как раненый зверь.
Она чувствовала, как холод его кольца врезается в кожу сквозь ткань ночной рубашки. Вырваться было невозможно. Глаза Ника мерцали в полумраке, как чернильные, и, кроме них, она не видела ничего.
