Городские крыши плотно примыкали друг другу по одной улице, закрывая собой небольшие подворья и переулочки. Древесная крыша сменялась черепичной, малые домовые трубы большими, от крыши до крыши лежали доски, используемые трубочистами. Он быстро и бесшумно бежал по тем, не привлекая внимания ночных патрулей, появлявшихся все чаще при приближении к центральной площади города. Дома строились не выше второго этажа, при этом уровень крыш у всех домов был предельно одинаков. Над городом возвышались лишь Дворец Империи и Собор Истинной Церкви со своими прорезающими небо шпилями.
В темноте набирающей силу непогоды никто из ходивших по улице не видел, как тень прыгала с крыши на крышу, стремительно направляясь ко Дворцу, обнесенному высокой крепостной стеной. Каждого, кто сегодня обязан был ходить по улицам, заботило то, что вскоре грянет гроза, и придется мокнуть. Первые капли принимались падать с неба, раскаты грома усиливались и все чаще сопровождались сверканием молний.
Русберг остановился и присел. Внизу раскинулась центральная площадь, за которой возвышались дворцовые стены с башнями. Широкие штандарты колыхались на усиливающемся ветру. На площади покачивались исклеванные птицами тела висельников. Вдоль площади строевым шагом ходил десяток легионеров в белых одеждах поверх лат. По сторону от площади у подножия Собора стояло два десятка церковных воинов в рясах, среди которых Русберг ощущал сильных магов.
Стена воды низринулась с небес, тяжелые капли разом ударили по крышам, барабаня песнь проливного дождя. Легионеры в раз обмокли, и одежды на них стали облипать доспехи, церковники спрятались под арками Собора. Набирающие силу ручьи забурлили по улицам и площади, устремляясь в решетчатые колодцы канализации.
В любой неприступной крепости есть одно слабое место.
Он спрыгнул с крыши дома, соскочив на утопающую в водных потоках улицу. Что-либо увидеть в этом дожде стало невозможным далее, чем на десять шагов. Уже не стоило опасаться быть замеченным, все поспешили спрятаться. Потоки воды омывали проржавевшую решетку, закрывавшую сточную яму в переулке, из мрака канализации доносился шум бушующих стоков. Русберг взялся за прутья и постарался ее сорвать без лишнего шума, скрежет металла о камни заглушался барабанной дробью капель дождя и журчанием потоков воды. Старый металл поддался, освобождая путь в царство мрака и смрада.
Большой сточный тоннель наполовину утопал в бурлящем потоки смешавшейся с испражнениями и помоями сточной водой. Зловонная жижа неслась подобно реке, стремясь прочь из города. Он, не обращая внимания ни на вонь, ни на то, что пришлось погрузиться в эту жижу по пояс, двигался по тоннелю против течения, преграждая путь врезающейся в него массе. Через определенное расстояние к тоннелю примыкали такие же, из которых также били потоки стоков. Словно вся эта масса только и ждала, когда он спустится, чтобы встретить именно его.
Смрад от сточных вод наполнял воздух вытесняя все неспособное ему противостоять, находиться здесь было настоящим испытанием. Русберг мог длительное время не дышать при весьма интенсивном движении, что и спасало его от нахождения здесь столь долгое, растягивающееся в вечность время. Он ощущал, как над его головой на поверхности, не смотря на проливной дождь, проходили патрули, как у ворот почти задремал часовой под звуки барабанящего дождя. Его сознание захлестывала сила, накапливаемая перед Собором и внутри его, и это была сила Смерти, тысяч умерших. Каждый камень площади и Собора пропитался исторгаемой силой в момент гибели, и сейчас вся эта мощь искала лишь того, кто использует ее. Страшная и в то же время манящая сила притягивала, хотелось бросить все, что задумано, вцепиться в нее незримыми простым смертным магическими связями и обрушить своды Собора, и Дворца, где обитали повинные в стольких смертях. Но он все же сдержался и продолжил свой путь.
Чувства обострились настолько, что он мог видеть малейшие вибрации магии, ощущать ее источники, это помогало обходить ловушки внутри тоннелей. Кровь внутри жил пульсировала, прогоняя по телу остатки кислорода, выдох и сразу же глубокий вдох – смрадный запах наполнил легкие, глаза почти заслезились, шаг ускорился. Но желание вернуться, вцепиться в посмертную мощь городской площади и разом покончить со всем, что так ненавистно, не отпускало. Дурман от притягательной силы смешивался с выворачивающим изнутри смрадным запахом.
Полусгнившая ржавая лестница поднималась из канализационного потока вверх прямо в узкий желоб колодца, служившего для спуска, рядом в потолке чернели отверстия сливов, из которых вырывались потоки воды. Карабкаться по лестнице приходилось с осторожностью, опасаясь сорваться вместе с отлетевшими проржавевшими насквозь кусками металла. Тяжелая мелко ячеечная решетка покрылась наростами плесени по периметру, ее не беспокоили долгое время, и она от этого стала еще более неподатливой. Сверху никого не было, Русберг уперся спиной в решетку, ногами в проемы между камнями кладки, напрягся от усилия – решетка поддалась, отрываясь частями приварившегося к камню проржавевшего металла.
Выбравшись, Русберг осмотрелся – небольшая каморка со стоками верхних уборных, приспособленная под хранение всяческой утвари. Тишина. С ног стекала зловонная жижа, пропитавшая всю одежду, он снял намотанные тряпки, взял висевшие здесь робы и тщательно обтер поножи. Но запах, все равно оставался, даже кожаные штаны под поножами и сапоги источали зловоние. Переодеваться не во что, поэтому придется идти так. Обтерев тщательно сапоги, чтобы те не оставляли следов, он вышел в коридор и пошел по нему, по сторонам встречались запертые двери, за которыми раздавались голоса. В этом крыле жила прислуга, за дверями обсуждали придворные слухи и события. Русберг свернул на появившуюся винтовую лестницу и поднялся по ней на следующий этаж, более чистый и немного украшенный убранствами.
Коридор на этом этаже шире, вдобавок с одной стороны были сделаны небольшие оконца, которые в случае осады можно применить как бойницы. Внезапно дверь открылась, и из нее вышла молоденькая девушка, морща нос и, опешив от неожиданности, наткнулась на стоявшего перед ее дверью мужчину. Русберг без малейшего промедления и жалости схватил ее за горло и вошел в открытую ею комнату, пальцы сдавили тонкую девичью шею, так раскрыла рот и обмякла. Русберг медленно положил тело на пол комнатушки и вышел, закрыв за собой дверь.
Запах выдавал, как бы он не пытался быть бесшумным. Промедление чревато, он ускорил шаг и выскочил в проем окошка, повиснув на каменных узорчатых выступах – по коридору прошагали трое караульных.
