— Меня никто не пускал. Я вообще никогда не спрашиваю разрешения. Просто иду, куда мне надо. Привычка такая. Вот.
Я не считаю себя человеком, лишенным недостатков. И на Солнце пятна бывают, так что без них никак не обойтись. Но одно могу сказать почти уверенно: греха предвзятого отношения к людям за мной не числится.
Однако сейчас я изменил себе. Ну, очень не понравился мне этот гость. С первого взгляда не понравился. Что-то невыразимо скользкое в нем, липкое, гадкое… Чем-то таким… дико неприятным веяло от него.
И опасным. Поэтому левая рука, укрытая под столом, напряглась на рукояти револьвера. Одно неосторожное движение, один намек, и я, для начала, с удовольствием прострелю ему ногу. Тяжелая тупоносая пуля в таких случаях обычно заставляет жертву упасть и корчиться в муках. А там, если надо, можно неспешно добить, не встречая сопротивления.
Генерал действовал куда более откровенно — на странного пришельца уставилось дуло револьвера:
— Ты кто такой?! Как сюда пробрался?!
— Да не кричите вы, у меня слух нежный, а тут такие грубости. И не грозите мне этой смешной штукой. Выстрела не будет, с патроном беда случилась, он только с виду добротный. Не верите? Мне не верите? Эх… Ну да ладно, вы не стесняйтесь, давайте, тяните за спуск, бахните разочек.
Курок револьвера щелкнул вхолостую. Генерал, переломив оружие, изучил донца патронов, покачал головой:
— И правда осечка.
— Ну я же говорил. Мне верить надо.
— Как ты добрался до моего оружия?
— Да я эту омерзительную железяку даже пальцем не трогал.
— Сейчас я подниму тревогу, и тобой займутся люди, которые получают ответы даже в том случае, когда до начала допроса неудачник вроде тебя о них не догадывался.
— Вы их звать не станете.
— Почему это ты так решил?
— Это у вас ром или моча прокаженного борова? Такая гадость, приличными словами передать невозможно.
— Я не спрашивал твое мнение об этом пойле. Я спрашивал совсем другое.
— Я сумел вас заинтересовать, и потому вы не торопитесь звать своих громил.
— Но позвать их никогда не поздно.
— Мне повезло родиться с полезными способностями. Я иногда могу видеть то, что не видят другие. А насчет рома приношу свои искренние извинения: просто не распробовал поначалу. Неожиданно недурственное послевкусие. Что-то оригинальное чувствуется, а не это новое веяние с затемнением жженой пробкой и прочими извращениями. Того, кто выдумал все эти гадости, следует казнить самым изуверским способом.
— Мне вот интересно: второй патрон тоже не сработает?
— Сработает. Но вы не станете стрелять.
— Почему же?
— Говорю же: я вас заинтересовал. И вы мне нужны. А я могу быть очень полезным. Вам полезным. А без вас мне трудновато придется, если я… В общем, мы с вами нужны друг другу, и вы, и я заинтересованы в дружеских отношениях, а пули не очень-то сближают людей.
— Да неужели?!
— Именно так. Тут все очень запутано. Давайте для начала я расскажу, как прошел в вашу палатку мимо всех этих жалких недоразумений, делающих вид, что мимо них мышь не проскочит. Вам ведь очень это интересно?
— Я внимательно слушаю. И мой палец на спусковом крючке быстро устанет. Я бы не стал затягивать рассказ.
— Да там не так много слов, — спокойно ответил чудной гость, не забыв перед этим отхлебнуть из стакана.
— Не отвлекайтесь.
— А я и не отвлекаюсь, я пью. Ром помогает моим мыслям выстраиваться в цепочки, обрастающие нужными буквами. Из них потом получаются слова, которые вы ждете. Вот, несколько уже готовы, получайте. Итак, для начала я нашел ваш лагерь. Для меня это несложно, не буду тратить ваше драгоценное время, описывая скучнейшие вещи. Найдя лагерь, я прошел к вашей палатке, отдернул полог и без спроса воспользовался запасами вашего рома. Но ведь я гость, а на этой территории свято чтят законы гостеприимства, так что мне можно.
— Значит, ты, такой высокий и весь необычный, просто взял и прошел через лагерь? И никто тебя не остановил?
— Меня никто не видел. Нет, я вовсе не сказочный невидимка, просто я внимательно наблюдаю за тем, что могут сделать люди, которые в силах мне помешать. Вы можете делать то же самое, но за мной не угонитесь. В этом не угонитесь. Есть у меня одна тайна: я знаю не только то, что люди делают сейчас, а и то, чем они займутся в следующий момент. И результаты их занятий для меня тоже не секрет. Вот с вами я знал, что вы можете выстрелить, но не стал против этого возражать, потому что знал: первый патрон у вас ни на что не годен. Я видел наперед, как вы стреляете и после этого ничего не происходит. А по пути сюда также знал, что часовой через миг присядет и начнет завязывать шнуровку левого ботинка, при этом самому себе жалуясь на то, что ноги в этой новомодной обуви сильно потеют. Так что у меня было немного времени на то, чтобы пройти вне его сузившегося поля зрения. Все люди отвлекаются, и тот, кто может это предвидеть, получает своего рода власть над их огрехами. Меня может увидеть любой, но я не даю ни малейшего шанса и потому остаюсь невидимым.
— Откуда ты явился?
— Ответ вы знаете.
— Ты южанин.
— Все реульцы — южане. Они ведь живут на крайнем юге. Вашем крайнем юге.
— Ты такой же реулец, как я шадарец. Ты не местный южанин, ты тот южанин — настоящий, у вас там свой крайний юг, и Реула для вас — север. Ты пришел из-за Срединного хребта.
— Да неужто? Все ведь прекрасно знают, что там раскаленный ад, где вода закипает, едва пав на выжженную землю из туч. Откуда в таком пекле могут взяться порядочные люди вроде меня?
— Тебя прислали те, кто хотят окончательно избавиться от стражей?
— Генерал, какое дело такому, как я, до каких-то стражей? Я не собачонка ручная, чтобы меня куда-то кто-то посылал по столь ничтожному поводу.
— Не веди себя, как клоун: мне нужны четкие и ясные ответы.
— Тогда задавайте такие же четкие и ясные вопросы. А пока формулируете, я бы, с вашего разрешения, еще раз познакомился с этим небезынтересным ромом.
— Первый раз ты не интересовался моим согласием.
— Сильная жажда делает из самого культурного человека зверя, который на все готов пойти ради глотка воды.
— Что-то я не слышал, чтобы ты попросил воду. Вот мой первый вопрос: кто ты?
— У таких, как я, на юге много имен, произносимых вместе с титулами: забавными, пустыми, напыщенными. На любой вкус. Но я уже привык к здешней очаровательно-милой простоте и умоляю вас называть меня просто и без затей: Зиппи.
— Много лишних слов. И тупое имя. В детстве у меня была собака с куда более благозвучной кличкой.
