«Плющ» метнулся в голову верховного шамана и последнее что я увидел в его глазах это неописуемое удивление и ужас. А потом смотреть было не на что, ибо свернутые в один силовой жгут энергоплети не задушили его, а просто оторвали моему противнику голову.
Рывок! Седая голова в теплой меховой шапке полетела на снег, а из тела потоком хлынула кровь. Красиво! Но смотреть на это некогда и, не думая о том, что, возможно, какой–то не видевший жизни мудак, будет обвинять меня в нечестности, я вынул из ножен черный клинок и острием указал на строй врага. Все чепуха. Прав тот, кто остается в живых, а мертвец никогда и никому ничего не докажет. Так что, вперед мои воины! Бей захватчиков!
Лейтенант Квист ждал моего сигнала и был готов. И не успели еще вражеские чародеи и воины осознать, что их предводитель, тело которого медленно сползало с боевого лося, погиб, как моя конница сорвалась с места и, набирая скорость, понеслась на них.
— А–а–а! Круши–и–и! — перекрывая топот копыт, несется к небесам боевой клич дружинников. И дотянувшись до головы стоящего передо мной сохатого, развернув клинок плашмя, я бью его по голове. Непривыкшее к такому обхождению умное животное, рывком отскочило в сторону, скинуло тело Дазза, развернулось, издало обиженный рев и помчалось к своим собратьям. Ну, а меня захлестнула волна дружинников, и я рванулся за ним следом.
Пара–тройка секунд, и я уже среди врагов. Подъем на стременах. Взмах! Удар! И мой ирут валит первого за сегодня противника. Ярость и бесшабашное веселье заполнили меня изнутри. Нанхасы, как я и предполагал, после смерти шамана растерялись и не знали, что им делать, а мы, наоборот, обрели дополнительный стимул и уверенность в себе. При этом, конечно, вражеские сотники, некоторые десятники и наиболее авторитетные чародеи пытались отдавать команды и руководить. Но их приказы были противоречивы, а рядовые воины устали не меньше нашего. Так что противник продержался недолго, минут пять, не больше. А затем, как только справа появились бросившиеся на северян оборотни, а слева штрафники, они побежали.
Помню, я с оттяжкой ударил одного из врагов в слабо защищенную спину. Тонкие чешуйки ламелляра пропустили клинок из метеоритного железа, и он врубился в позвоночник. Еле слышный хруст и по руке проходит отдача! Затем, с трудом я вырвал клинок из кости человека. Лось и его седок свернули куда–то в чащобу, и исчезли, а я, встряхнул меч, огляделся и увидел, что вокруг меня только кеметцы. Где–то невдалеке, скрытые лесом, ругаются матом штрафники. За спиной ламия, присутствие которой я ощущаю. Оборотни продолжают преследование северян. И в пределах видимости ни одного живого врага.
Мы отбились, а нанхасы все же сломались. И из этого следует, что мы будем жить дальше. Хм! Вне всякого сомнения, это очень даже хорошо. Да что там! Это просто замечательно!
Империя Оствер. Крепость Содвер. 17.12.1406.— Господа, не желаете ли примириться?
Голос герцога Гая Куэхо—Кавейр звучит несколько натужно и мой сюзерен чрезвычайно серьезен. Но это и понятно. Впервые он выступает в роли судьи на поединке чести и, естественно, чувствует себя непривычно.
— Нет, — не раздумывая, отвечает на вопрос герцога мой соперник.
— Примирение невозможно, — говорю я и смотрю прямо в глаза противника, среднего роста широкоплечего крепыша в стандартном пехотном доспехе, со щитом и кортом в руках.
После наших слов сюзерен должен дать отмашку и разрешить дуэль. Но он медлит. И пользуясь заминкой, я вспоминаю обстоятельства моей ссоры с человеком, которого собираюсь сейчас убить…
Вчера вечером мой отряд вышел к границе герцогства. Северяне, которые скопились вдоль наших полевых укрепрайонов, предприняли несколько пробных попыток прорваться вглубь имперской территории, убедились в том, что мы начеку и, готовясь к решительному наступлению, ограничивались разведкой. Наше присутствие на линии фронта пока не требовалось и все уцелевшие после рейда в Мертвую Пересыпь воины, оборотни, маги, егеря и штрафники Картавого прибыли в полевой лагерь Северной бригады.
Все нормально. Расположились. Поели. Помылись. Я привел себя в порядок, обсудил с ламией, которая посылала к Ферри Ойкерену оборотня с посланием, обстановку, и немного поспал. После чего отправился на доклад в крепость. Въехал за стены и здесь узнал, что герцог и барон Хиссар в одном из острогов и вернутся через час, так что мне придется подождать. Ну, можно и подождать, тем более что вскоре должен был состояться военный совет, а у меня имелась важная информация о намерениях противника, и при правильном подходе она просто обязана была принести нам победу. Поэтому я проследовал в центральный донжон Содвера, где на первом этаже в общей трапезной собирались благородные господа и командиры соединений, своего рода офицерский клуб, который никогда не пустовал. Мне хотелось погреться у камина, выпить горячего вина со специями, посидеть в тишине и покое и узнать местные новости, о которых мне не успели доложить прикомандированные к Северной бригаде тайные стражники Балы Керна. Настроение у меня было самое благодушное, а в душе царил сплошной позитив. Но продержался этот настрой недолго, ибо, оказавшись внутри, я стал свидетелем разговора, который заставил меня взяться за оружие.
В общем, я стою у темного входа, стряхиваю с себя снег, снимаю плащ и шляпу, и прислушиваюсь к тому, что говорит сотник агнейских наемников Илихха Корцвэ, один из тех, кто участвовал в налете на арьергард вражеской армии. В бою он и его люди показали себя неплохо, и претензий у меня к ним не было. Ну, а то, что они не пришли в точку сбора, объяснялось тем, что противник слишком быстро очухался. Поэтому агнейцы самостоятельно отступили к границе и соединились со своими батальонами. Вроде бы, рядовая ситуация. Однако по неизвестной мне причине наемники были уверены в том, что я погиб, а мой отряд уничтожен. И они стали позволять себе лишнего. В приватных разговорах называли графа Ройхо нехорошими словами, а в кругу офицеров и местных дворян всячески выпячивали свои заслуги и делали упор на то, что я неумелый командир, который не слушал их мудрых советов и потому пострадал. Я про это знал, тайные стражники еще ночью доложили. Вот только значения данному факту не придавал, ибо мне пока не до того, а лично поганых слов от агнейцев я не слыхал. Ну, а поскольку в крепости кроме герцога и его приближенных о моем возвращении никто не знал, то сотник Корцвэ, который стоял ко мне спиной, вел себя как обычно.
Наемник находился у камина. Вокруг него расположилось несколько молодых неопытных дворян из свиты герцога. Все серьезные люди были со своими отрядами и на военный совет прибудут немного позже. И пользуясь тем, что рядом только молодняк, который не мог его одернуть, сотник расписывал свои подвиги и попутно поливал меня грязью:
