Правда, после того, как из допроса парочки пленных мы узнали, что главные цели Дазза граф и ламия, можно было пойти по самому простому пути. Нам с Отири бросить отряд, приказать воинам и чародеям рассыпаться по лесам, и мелкими группками самостоятельно выбираться к границе. Но я понимал, что при этом раскладе Галит Дазз и его шаманы легко переловят большую часть воинов и чародеев, предадут их мучительной смерти и я перестану себя уважать. Никогда Уркварт Ройхо не бросал своих людей, и сейчас их не бросит, тем более что положение хоть и тяжелое, но часть северян, которые измотаны не меньше нашего, отстала, и сейчас мои силы сопоставимы с вражескими. Поэтому мы будем биться. Ну, а касательно моего плана на предстоящую битву, то он прост. Встречаем врага на этой самой поляне. Атакуем и уничтожаем верховного шамана Черных Соколов, который хоть и не демон, но очень опасен и по мощи равен моему старому знакомцу Алаю Грачу. И если у нас получится его прихлопнуть, то рядовые воины и шаманы, наверняка, утратят волю к победе и отступят. Не железные же они, в самом деле? Нет. Так что решение принято. Все силы на одну цель.
— И-хх! — от проникшего под плащ, кольчугу и грязную потную одежду холода, я вздрогнул и снова встряхнулся. Спать хотелось по–прежнему, и я машинально потянулся к кмиту с «Полным Восстановлением». Однако вовремя себя одернул:
«Стоп, Уркварт! Не торопись! Кмит вещь хорошая, спора нет. Но что–то слишком часто ты его применяешь, и чем чаще это делаешь, тем слабее эффект. Опять же заклятье бьет по нервной системе и его постоянное использование смахивает на наркоманию. Сколько раз за минувшие пять дней ты его применял? Пять–шесть или больше? А–а–а! Не помнишь. А все потому, что не контролируешь себя, и это плохо. Понятно, что ты, как носитель боевых кмитов и командир отряда вместе с ламией постоянно на самом опасном направлении, а потому выкладываешься больше остальных. Но необходимо проявить терпение. Дождись появления врагов, вот тогда и взбодришь себя, а пока терпи».
Я сам себя уговорил не торопиться, усмехнулся и тут подошли командиры и жрицы. Лейтенанты, бывалые крепкие мужчины с густой сединой в волосах, в глазах которых, несмотря на сильнейшую усталость, видна сталь и уверенность в том, что я выведу их к границе. Ламия, невысокая миловидная девушка блондинка, которую все вокруг знали под именем Катрин. Рольф Южмариг, единственный среди нас, кто выглядит свежим и бодрым. Госпожа Ланн, которая за время похода сильно сдала и словно потеряла двадцать лет жизни, что легко объясняется тем, что ей приходится лечить раненых и тратить на это все свои силы. Ну и последний офицер, если его можно так назвать, вожак штрафников Картавый, по паспорту Шихха Альднер из Грасс—Анхо. Это невысокого роста пожилой брюнет, которого доставили в пустоши принудительно, но он здесь обжился, чувствует себя достаточно уверенно и о возвращении в цивилизованный мир не мечтает. И чего я не понимаю в нем, так это одного. По какой такой причине он и его воры до сих пор со мной рядом, а не встали на лыжи и не отошли в сторону, к своим партизанским базам. Неизвестно. Но сейчас это и неважно. Воры с нами, и значит, готовы принять бой против северян, а про награды, если они им нужны, мы с ними позже поговорим, обязательно, ибо я ничего не забываю, ни хорошего, ни плохого.
— Господа, — оглядев людей, которые волей судьбы, оказались рядом со мной, начал я короткий совет, — противник продолжает преследование. Против нас Галит Дазз со своими лучшими чародеями и наиболее крепкие вражеские воины. Через час, может быть, меньше, поднявшись от реки, которую мы миновали, они будут здесь. Отступать нельзя, слишком много с нами раненых. Поэтому я решил дать противнику бой. Последний.
Мне никто не ответил, в этом не было нужды, поскольку взгляды людей, которые поддерживали меня, были красноречивее слов, и я обратился к лейтенантам:
— Нерех, Квист, Амат, что у вас?
Первым отозвался командир 1–й кеметской сотни Квист:
— У меня в строю пятьдесят три бойца. Гранат и арбалетных болтов нет. Люди и лошади истощены. Будем драться.
— В моей сотне тоже самое, — вторил ему командир 2–й сотни Нерех. — В строю сорок девять кеметцев и семнадцать егерей.
После земляков высказался Амат:
— От охраны осталось семь человек. Есть пятнадцать энергокапсул и полторы сотни болтов.
— Хорошо, — произнес я и посмотрел на Южмарига: — Как оборотни?
— Нормально, — Ирбис слегка прищурился. — Потери были не очень большими, так что со мной восемь полных десятков.
— Отлично. Госпожа Ланн, что чародеи и сколько с нами раненых?
Настоятельница храма Улле Ракойны поморщилась, оглянулась в сторону нашего импровизированного медсанбата, где суетились маги, и ответила:
— Нас осталось семнадцать, и Оти… — заминка и взгляд на ламию, — и Катрин. Раненых сорок пять человек. Целебных эликсиров нет, все израсходованы. Силы чародеев на исходе, но еще один бой мы выдержим.
— Картавый, как твои? Не уйдут?
— Оби–жа–а-ешь, нача–аль–ник… — протянул вор. — Мы люди правильные. Забились с твоим герцогом, что за службу и пролитую кровь с нас все грехи спишут, значит, так тому и быть. Вместе с тобой хлеб ломали, так что не сумлевайся, не отступим.
— Сколько твоих осталось?
— Шестьдесят семь парней. Лучших. Стрел на арбалеты и гранат, считай, что и нет, но ножи и корты с нами.
Я произвел нехитрые подсчеты, и получилось, что в строю немногим более ста девяноста воинов, восемьдесят оборотней, восемнадцать чародеев, ламия и я сам. Хм! Неплохо! Можно повоевать.
— Значит так, господа, — начал я отдавать распоряжения. — Сейчас поднимаете людей и уводите их с поляны. На восточной стороне группируется конница, которая пойдет на противника в лоб. За нами чародеи, и на них, как обычно, прикрытие и нейтрализация шаманов. Штрафники в овраге слева и когда всадники схлестнутся, они ударят во фланг северян. Оборотни с западной стороны, вдоль тропы, и на них вражеский тыл. Общая цель одна — верховный шаман Черных Соколов. Уничтожим его, и победа за нами. В противном случае мы все здесь поляжем, и северяне, и наш отряд. Все ясно?
Офицеры и жрицы поняли меня правильно. Я ответил на вопросы, и мы кое–что уточнили. Так прошло десять минут, люди разошлись, и началось движение отрядных сегментов. Рядом со мной оставалась одна Отири, которая не показывала своей усталости, но подернутые пеленой зеленые глаза ведьмы, говорили мне о том, что она тоже на грани. Да уж, если такая девушка, потомок богини, теряет силы, то, что говорить о нас, простых смертных, которые, пересиливая себя и, понукая усталых животных, продолжают двигаться и готовы вступить в новую схватку? Хм! Слов нет. Одни эмоции и слова поэта: «Гвозди бы делать из этих людей. Крепче бы не было в мире гвоздей».
