— Потолковать, — коротко бросил Рус. Со стороны приказчика никакой реакции не последовало. — У вас остановился мой компаньон, Дик из Кушинара.
Портье впервые посмотрел на посетителя. В его мутных заплывших глазах, пронизанных кровяными прожилками отражалось вселенское страдание.
— Десять лепт. Не откажусь и от полудрахмы. — неожиданно жестко произнес он.
— Однако! — возмутился посетитель, оказавшийся прижимистым, как все торговцы имеющие дела с кушингами. — Кувшин дрянного пойла, которое вернет тебе вчерашнее блаженство, в соседней лавке стоит не более пяти лепт. У вас, уверен, не дороже. Злой хозяин? — участливо поинтересовался Рус, резко сменив негодование на сочувствие.
— Тот кувшин мне, как киту креветка, — немного смягчился страждущий. — А хозяин… — опасливо обернулся, похрустев всеми шейными позвонками, и тихо простонал: — Сволочь. Полудрахма, и я не торгуюсь. — Закончил, твердо хлопнув рукой по узкой столешнице.
Стопочка медяков нехотя легла на стойку и была сразу накрыта пухлой трясущейся ладонью. Попытка подсчета честно заработанных денег не предпринималась.
— По левой лестнице, второй этаж, третья дверь направо. — Быстро пробормотал приказчик. Сгреб монеты в потайной карман своей безразмерной туники неопределенного цвета и сказал уже заметно веселее. — Твой Дик не один, с ним один оборванец из наших, эритреец. Это они, китовы отрыжки, меня вчера напоили. Стучи сильнее, мне не открыли. Чтоб их кальмар об воду прихлопнул! — с этими словами портье уже выбирался из-за стойки с ключами. Для своего состояния и комплекции — необычайно проворно. И плевать ему стало на других постояльцев и на сохранность вверенного ему имущества.
На условный стук дверь отворилась почти сразу. Адыгей, а это он представлялся купцом Диком, был лохмат и украшен мешками под глазами. Из комнаты доносился чей-то заливистый храп.
— Теперь ты понимаешь, почему я просил не вызывать меня в твою вселенную? — сказал он вместо приветствия, дохнув перегаром. — Я понятия не имел, где буду ночевать, да и Флавий… заходи, чего стоять на пороге. Вон он, на полу храпит. Лучше все разъяснит. Эй, друг! — Адыгей бесцеремонно пнул спящее тело.
— А приказчика зачем поили? — поинтересовался Рус, направляя в Адыгея духа Жизни.
Тиренец, блаженно зажмурившись, глубоко вздохнул и медленно выдохнул:
— Спасибо, друг! Везет вам, склонным к Силе. Флавия полечи, быстрее очухается. Слабак он на выпивку оказался.
Эритреец ошалело вскочил с тюфяка, брошенного прямо на пол. Худой, морщинистый, с трехдневной седой щетиной, в штопаной суконной тунике с нестираемыми пятнами непонятного происхождения, в накинутом вместо одеяла видавшем виды парусиновом плаще, в шерстяных обмотках разного цвета на левой и правой ногах, лохматый, с затравленным бегающим взглядом — по земному определению типичный бомж неопределенного возраста.
— А? Что? — испуганно промямлил он.
— Успокойся, друг! — Адыгей приобнял Флавия за плечи. — Не узнаешь старого приятеля Дика?! — На лице «бомжа» появилась осмысленность, плавно переходящее в хитроватое выражение. — А это господин Рус. Я тебе о нем вчера рассказывал. Не помнишь?
— Помню. Я всегда все помню! — эритреец приосанился, пригладил пятерней волосы, поправив их насколько это было возможно, запахнул плащ, символично стряхнул с него пыль и с важным поклоном высокопарно произнес. — Да хранят тебя Боги, господин Рус! Тебя приветствует Флавий, свободный подданный гроппонтского князя и его наместника в славной Эритрее!
— И тебя хранят Боги, уважаемый Флавий. Я — Рус из Месхитии. — Серьезно, с ответным поклоном представился Рус.
— О! Славные места с волшебной лозой, из которой получается воистину нектар Богов! М-м-м может, господин Рус захватил что-нибудь из родных мест?.. — многозначительно продекламировал хитрый эритреец, невольно облизывая пересохшие губы.
— Друг Флавий, прислушайся к себе, — прошептал Адыгей чуть ли не в ухо. — Так ли это тебе необходимо?
«Бомж» удивленно открыл рот. Закрыл. Сглотнул. На мгновенье нахмурился и коротко, одними краешками губ хитро ухмыльнулся. Чуть склонил голову на бок и, глядя на Руса из-под кустистых бровей протянул:
— Но не попробовать славного месхитинского вина будет преступлением перед милостью богов, одаривших тот край столь благодатным для виноделия климатом. Я правильно выражаюсь, господин Рус? — его лицо, изрезанное глубочайшими морщинами, удивительным образом выразило тонкую смесь подобострастия и наглости, смешанной с тщательно скрываемым страхом.
— Что ж… — Рус задумчиво потер подбородок, с интересом разглядывая данный любопытный типаж. — А зачем приказчика напоили?
— А как от него отделаться? Он мой земляк из городка Борей. В молодости мы с ним вместе у купца одного местного служили… рабами были, если уточнить. Боги правду любят.
— Это когда Эледриас к нам явился, вы от него ушли? — полюбопытствовал Рус. Мелочь, а ему стало приятно от своего участия в совершенно чужой незнакомой судьбе.
— Нет, господин Рус. Тот купец, Дигон его имя было, разорился и распродал нас по разным местам. Меня в пастухи определили. Там же, на побережье. Я до сих пор сим важным делом и занимаюсь… занимался. — Флавий поправился, заметив внезапно посуровевшее лицо собеседника. Не понимая в чем дело, эритреец заюлил. — Так ведь по этому поводу мы с господином Диком и встретились… а я что? Куда продали, там и находился… работы выполнял, какие прикажут… не в Месхитию же было ехать… не в Кафарию за Дигоном…
— Стой! — Рус властно поднял руку. — Не болтай. Ты ни в чем не виноват. Никто тебя ни в чем не обвиняет. Присядем.
Все трое сели на единственную в комнате койку со скомканным бельем не первой свежести. Адыгей, зная о влиянии некого купца Дигона их Эритреи на судьбу Руса, об их давнем конфликте связанном с лоосками, помрачнел. Неожиданно как-то это выплыло, не о том он расспрашивал вчера любопытного и недалекого, набитого ненужной книжной премудростью бывшего пастуха. Впрочем, на данный момент важнее именно вечерние сведения, хмельные хвастливые.
— Не переживай, уважаемый Флавий, выпьем мы с тобой месхитинского десятилетней выдержки, обещаю. — Успокоил «вольного пастуха» Рус. — А пока расскажи, что конкретно ты наблюдал на своем пастбище.
— Только пить будем в «Трех гнедых единорогах»! — поставил условие осмелевший Флавий, выбрав самую дорогую таверну Варварки. Рус одобрительно кивнул и приготовился слушать.
Координаты, добытые в богатом Кушинарском архиве, привели Руса туда, куда он и рассчитывал — в загородный лесок на левом берегу Понты. И спустя полчетверти ходьбы под зябким нудным дождем, кушинарский князь инкогнито отдыхал в неплохом постоялом дворе, принадлежащем фракийскому землячеству. Еще через четверть, после обстоятельной беседы с молодым словоохотливым разносчиком, скучающим от зимнего малолюдья, Рус пришел к выводу, что разыскать сына в одиночку проблематично, несмотря на скорое, как он надеялся, обретение поискового амулета. Хвала богам, нашелся платок, которым Гнатику вытирали шедшую носом кровь.
