Набаторцы приблизились настолько, что стали видны их флаги. Правый фланг первой линии наступающих несколько задержался из-за того, что южанам пришлось обходить оказавшееся у них на пути озеро.
— Ну вот и понеслось, — пробормотал я и крикнул своим: — Не стрелять! Сохранять спокойствие!
От основной массы вражеской армии отделился небольшой отряд и, растянувшись в длинную шеренгу, со всех ног бросился к нашим позициям.
— Чтоб тебя, курва! — выругался Квакушка, поняв, кто это такие.
Мертвецов, находящихся под управлением некромантов, было не больше сотни, и для такой массы людей большой угрозы они не представляли. Расчет строился исключительно на страхе, который куксы должны были вызывать. Будь здесь ополчение или люди, не закаленные в боях, но уже успевшие повстречаться с ожившими трупами на землях Империи, — возможно, воины и побежали бы. Но сейчас все знали — сила в сплоченности.
Стрелы против куксов были бесполезны, поэтому, когда несущимся во весь опор мертвякам оставалось до наших позиций не больше пятидесяти ярдов, копья опустились, а алебарды приготовились сносить головы.
Помощи от наших носителей Дара ожидать не стоило — они не спешили вступать в игру. Покойники, ума у которых не было даже на жалкий медяк, напарывались на выставленные копья, безрезультатно клацали зубами и лишались голов благодаря алебардщикам и воинам с двуручными мечами.
Катапульты и баллисты за нашими спинами выстрелили, посылая смертельные подарки для вражеской пехоты.
Я взял стрелу, способную пролететь максимально возможное расстояние, и, наложив на тетиву, прицелился. Она могла стать опасной лишь для тех, кто шел в более легких доспехах за первым рядом латников.
Правый фланг Набатора наконец закончил обход озера и, ускорившись, направился туда, где находилась Рона. Они все еще запаздывали и собирались ударить чуть позже, чем их товарищи.
У тех, кто пер на нас, я разглядел ало-черное полотнище. И когда им оставалось пройти не больше четырех сотен ярдов, скомандовал:
— Дуга шесть пальцев! Поправка на ветер — четверть! Огонь!
Моя сотня вскинула луки и выстрелила за мгновение до того, как к нам присоединились стрелки Сорок восьмого и Шерского пехотных полков.
Шум стоял такой, что даже Мелот должен был его слышать у себя на небесах. Железо гремело о железо, люди кричали и богохульствовали. Набаторцы пытались выдавить нас назад, прорвать позиции на правом фланге, бросив на нашу сторону еще два крупных отряда. Я опустошил четыре колчана, руки начали уставать, но приходилось стрелять, обезвреживая лучников и арбалетчиков противника.
Из центра нам прислали еще двести стрелков, и на какое-то время совместными усилиями удалось подавить огонь сдисских лучников и заняться помощью пехоте. Таранный удар набаторцев заставил наших пошатнуться и отступить назад почти на пятнадцать ярдов. Мы огрызались, сопротивлялись, но натиск оказался слишком серьезным. Я отдал приказ своей сотне хватать луки и отходить вверх по склону до следующей отметки.
Бить оттуда, видя всю толпу сверху, стало гораздо удобнее, чем через головы товарищей, опасаясь задеть своих же и забыв о точности. Из-за того, что расстояние оставалось небольшим, в дело пошли тяжелые стрелы.
Сорок восьмой остался на месте, а лучники Шерского пехотного спустя несколько минок присоединились к нам. Наши ряды смешались, и мы, разделившись на первые и вторые номера, начали вносить в строй противника смуту. Одна половина стрелков пускала стрелы по крутой дуге, а другая лупила по прямой, метя в белые пятна перекошенных лиц и сочленения.
— Снимайте командиров! — орал я, понимая, что это совсем не просто в такой толчее.
Мне удалось снять знаменосца, двое ребят из Шерского с шестого попадания уложили рыцаря в дорогих доспехах.
Очнулись выжившие лучники сдисцев, четверть наших оказались убиты, еще столько же ранены, но мы забили смерть в глотку южным ублюдкам, и в этот момент наша пехота контратаковала и отбросила противника назад.
…Мой колчан опустел, и мальчишка-подносчик сунул туда новый пук стрел. Я расстрелял его до того, как набаторцы отошли на недосягаемое для наших луков расстояние, оставив после себя мертвецов.
— Вернуться на позиции! — приказал я, и мы начали спускаться.
Люди Пиявки понесли раненых в палатку, служившую нашему отряду лазаретом. Мечники и алебардщики в это время добивали раненых врагов и оттаскивали мертвецов. Складывая и своих, и чужих в один ряд, рубили головы. Жестоко, но никто не морщился. Все давно привыкли. Люди были научены горьким опытом и знали, что нет ничего хуже, чем поднявшийся у тебя за спиной кукс. Как бы это кощунственно ни звучало — мертвые товарищи менее важны, чем живые.
Я быстро оглядел место сражения. У нас все было тихо. Центр тоже смог отбросить набаторцев, причем сделал это намного раньше нас. А на левом фланге бой еще продолжался, и несколько подразделений снялись с центральной линии, чтобы ударить южанам в тыл.
— Лучники! — крикнул нам тысячник. — В первые ряды!
— Трехглазый, — сказал я своему помощнику, — найди снабженцев. Пусть подтянут обозы. Организуй коридор для подносчиков. Потребуется много стрел. Двинулись, ребята.
Из ложбин между Мертвецом, Сонным и Молчуном подтягивались первые резервы. Бой на левом фланге закончился, и потрепанный авангард противника отступил, напоследок поливая наши позиции стрелами.
Мои люди спустились к латникам, встав во второй линии, сразу за щитоносцами. Здесь резко пахло кровью и кислым потом. Какой-то алебардщик, ругаясь, пытался зачистить от заноз поврежденное ударом топора древко.
— Хорошо поработали, Серый, — похвалил меня оказавшийся рядом Олот. — Этот нар за нами.
Я ничего не ответил, посмотрел на квадраты набаторской пехоты, остановившиеся в тысяче ярдов от нас. У ребят не получилось в первый раз, но не факт, что не получится во второй.
Все же я не понимаю Проклятых. Обладая колоссальной силищей, Митифа могла бы попытаться за полнара смять нас в лепешку или как следует прошерстить ряды, но Корь готова жертвовать жизнями своих людей, лишь бы не тратить драгоценную «искру». Кажется, остаться без Дара — для любого из этих «божеств» самая большая трагедия в жизни.
Один из йе-арре спикировал с неба, опустился перед нами и крикнул:
— Рогачи! Рогачи идут!
— А это еще что за хрень?! — мрачно спросил я у Трехглазого.
Он, встревоженный, как и я, лишь пожал плечами.
— Мерзкие твари! — объяснил щитоносец передо мной. — Некромантово отродье. На перешейках Лины их пустили на нас в первый раз. Пока разобрались — много наших полегло. Такого пока завалишь — задолбаешься.
