— Мысль о том, что Штанцлер врет, вам в голову не приходила?
— Зачем ему было врать? Он использовал меня... Мою обиду, но вышвырнул меня Дорак, а король подписал приказ.
— Что бы вы стали делать, если б не пробились к Штанцлеру?
— Вернулся бы в Торку, нашел своего полковника. Я же не знал, что все бесполезно. — Эмиль. Или был таковым в юности, хотя сына никто из армии не вышвыривал. Попробовали бы!..
— Я виделся со Штанцлером, когда он сбежал в Эпинэ. Мне очень долго казалось, что он честный человек.
— Казалось? Значит, сейчас не кажется.
— Я пришел к выводу, что Монсеньор был прав, когда обвинял кансилльера. Ее величество тоже начинала так считать. Штанцлера следовало вернуть в Багерлее, но ее величество не хотела отказываться от своих слов.
Ее величество хотела, чтобы старый интриган исчез, но не туда, где у него возьмут показания. Катарина как-то ухитрилась устроить, чтобы бывший кансилльер убрался в Закат, или все вышло случайно?
— Не помню, зачем вы отправились к Штанцлеру?
— Я решил проверить особняк. Мои люди упустили Штанцлера из виду, а его положение после убийства королевы изменилось. Монсеньор собирался арестовать Штанцлера сразу же по окончании регентства ее величества. К сожалению, мы опоздали.
— К сожалению?
— Преступников нужно судить. Если это возможно, конечно...
Вспомнил Маранов?
— Значит, Штанцлера вы бы отправили в Багерлее?
— Это решал бы Монсень... Проэмперадор Олларии.
— А что бы вы сделали с Окделлом?
— Если бы я нашел Окделла сразу... Боюсь, я бы его застрелил на месте.
— Боитесь?
— Я неверно выразился. Я не уверен, что смог бы удержать себя в руках и обдумать последствия.
— А теперь? Представьте, что вы найдете убийцу ее величества сейчас. Что вы предпримете?
— Мне придется его убить. По возможности тайно. Окделла нельзя судить открыто, ведь объявлено, что ее величество умерла родами. Монсеньору пришлось бы принять решение на себя, а он слишком привязан к... убийце.
— Вы откровенны, — сощурилась Арлетта. — Барон, почему вы исчезли именно тогда, когда были нужнее всего? В первую очередь вашему Монсеньору.
— Сударыня, — едва не покраснел Карваль, — дело в том... Я не хотел уезжать в Ариго. Я боялся, что меня там задержат... Гораздо дольше, чем я сам задержусь на севере.
Именно так Арлетта и думала.
4
Что за персона такая наладилась в Седые земли, Добряк Юхан сообразил, едва в Метхенберг заявился первый столичный хорек. Вонючка таскался по трактирам и расспрашивал про Кальдмеерова адъютанта. За первым шпионом потянулись другие; эти врали кто про Штарквиндов, кто про Фельсенбургов, кто про старых друзей, и все сулили хорошие деньги. Тогда-то Клюгкатер и сложил устрицу с ракушкой, то бишь суд над Ледяным, мешки золота и спешку.
Мысль о доносе шкипер отбросил сразу — ни с корабликом, ни с жизнью прощаться не хотелось, а продав молодого Фельсенбурга, до зимы и то не дотянешь. Если не в Метхенберг ножом пырнут, так в Ротфогеле башку дурную табуреткой пробьют да разведут руками — мол, по пьяни, мол, поссорились, мол, с кем не бывает... В море и того хуже! Юхан прямо-таки чуял: хорьковые деньги достанутся крабьей теще, а шквал ли удружит, незнакомый риф или фрошеры, разница невелика. Море так или иначе спросит, ну и зачем, господа селедки, его злить?
Добряк с морем отродясь не собачился и начинать на шестом десятке не собирался. Ловчить он, конечно, ловчил, не без того, но не зарывался, потому ему и везло. Одно дело подкормить миног паршивым ублюдком и совсем другое — нагадить Фельсенбургам, которым всего-то и надо за хорошие деньги спрятать наследника.
Конечно, от оказавшегося горячим фрахта можно было увильнуть, Юхан и увильнул бы, заправляй в Эйнрехте приличный кесарь, но при нынешнем чудушке сидеть на заднице становилось себе дороже. Спроси Клюгкатера, с чего он так решил, шкипер бы только сплюнул, но уверенность в том, что ничего хорошего не высидишь и нужно удирать, крепла с каждым днем. На юге ловить было нечего — Бешеный постарался. Оставался север, так почему б и не подвезти охотничков? Если как следует обмозговать, риску будет меньше, а что совсем без него не выходит, так ведь море — оно не лужа, оно рисковых любит.
— Если как следует обмозговать, — Добряк достал фляжку, но пить и сам не стал, и Ротгеру не предложил — рано еще! — риску будет меньше. Для охоты вашей все заготовлено, но до зверья еще добраться надо. Сдается мне, приятель ваш не просто так торопится.
— Не просто, — коротко подтвердил Ротгер. Молодец: врать не врет, но и лишнего не болтает.
— А ведь разгуливают по Метхенберг... всякие. Молодого Фельсенбурга ищут.
— И что с того?
— А то, господин хороший, что не в той бочке, сдается, они ковыряются. — Попробовать, что ли цену поднять? Да нет, попозже... — Пока не в той.
«Охотничек» улыбнулся и кликнул хозяина. И опять правильно — наживку со всех сторон обнюхать нужно.
— А что младшему Фельсенбургу делать в Метхенберг? Пиво не присоветуете?
— Светлое берите. Карл сам варит, с братцем Фридрихом... А в Метхенберг Фельсенбургу соваться сейчас глупо. В море — фрошеры, на берегу — хорьки.
— Две пары светлого. И закуску. Фрошеры нам не нужны... Почему бы вам не перебраться, скажем, в Щербатую Габи? Подальше от фрошеров, поближе к Седым землям. Правда, не знаю, как там с пивом...
— Хорошее там пиво, если в поселке. — Надо же! С языка бухточку снял! Ну, господа селедки, теперь срастется, теперь все срастется! — И местечко недурственное. Мелковато, ну да «Утенок» — не линеал, камни не яйца, а я не курица. Не сяду. Когда ждать?
— Может, через неделю, может, позже.
— Можно и через неделю. — Кружку мы выпьем, пиво не можжевеловка и не чернила, договор не скрепит. Выпьем и намекнем, что времена нынче дорогие.
— Отлично. — Ротгер проводил взглядом Карла. — С нами монах один ехать собрался, трактат по землеописанию пишет, только как бы его морская болезнь не скрутила. Проверить надо. Пусть для начала хоть до Габи сходит.
— Возьмем монаха, почему бы и не взять? — Как же, монах! Вояка какой-нибудь, приглядывать собрался. — Орден-то хоть какой?
— Слава.
— «Лев», значит? Ну, авось посудину мне не заблюет. Я тут вот что надумал... Кто его знает, как все обернется. Цены в гору на глазах прут, а мне, как назад придем, чиниться. Ну и сколько с меня сдерут? Да и ребята мои... Год угробят, лиха хлебнут, а останутся с кошачьим хвостом.
— За ремонт вам заплатят отдельно. Разницу между нынешними ценами и будущими вы получите, когда вернетесь в Метхенберг. С мехами.
