— Коська, а ты видел живого мелиоратора?
— Ага, даже двух. Пьяные были — до поросячьего визгу, — соврал Коська. На самом деле он встретил на лесной дороге просто двух перебравших мужиков и на всякий случай схоронился в куст.
— А я бы, если бы встретила, — в воду бы утащила. Пусть бы он у меня сколько воды от болот отвел — столько бы и выпил! — пообещала незримому врагу Уклейка.
— Там, в бассейне, один водяной есть, Парфеном зовут, ну вот — он в городе не первый день, на окраине в финской бане живет, при бане — пруд, ну, он там и расположился, — стал рассказывать Коська. — Он говорил, уже и теперь грунтовые воды сильно поднялись. Того гляди, дома рушиться начнут. А когда море придет — представляешь, что будет?!
— Вот наплаваемся! — Уклейка мечтательно вздохнула. — А что, Коська, если нам потом в бассейне погоняться?
— Мало тебе озера?
Озеро было тут же, поблизости, и болотные жители, прибывшие на первый тайный и чрезвычайный сплыв, как раз через озеро и двигались к спорткомплексу. Дорогу заранее пометил водяной Ефим, одним из первых поселившийся в городе при бассейне. Он же предупредил, что хлорка на первых порах вызывает чих и слезы. Но оргкомитет пожелал устроить сплыв на высшем уровне и со всеми достижениями цивилизации.
— Так озеро у нас и дома есть…
Уклейка встала и прошлась, играя бедрышками. Походка у нее была завлекательная, ничего не скажешь, но только сопровождалась мягким шлепаньем — ступни красавица имела широкие, плоские, ластообразные, и если расправить перепонки, то след получался довольно крупный.
— Ты куда? — забеспокоился Коська.
— Что ты заладил — куда да куда? Хочу на дома посмотреть, на деревья здешние. Ефим говорил, тут еще железная дорога есть. Коська, ты ему веришь? Не может быть дорога из железа, она от дождя заржавеет.
— Проклятые мелиораторы еще и не то придумают, — буркнул Коська. — Представляешь, сколько они здесь болот осушили, чтобы эту дорогу настелить? Тут же, наверно, до самого моря сплошь болота были!
— Да-а…
— Ничего, Уклейка! Все это вернется! Я доклад читал — года через три как раз и вернется.
— Я тоже читать пробовала, только не поняла, а батя объяснять не стал, ему самому доклад на одну только ночку дали. Коська, ты можешь по-простому растолковать, зачем нам эта Антарктида?
Коська приосанился.
— Если совсем по-простому — Антарктида вся ледяная.
— Как же там живут-то? Они что — так никогда не просыпаются?
— Это мы с тобой с осени до весны спим и не просыпаемся, а они, наверно, приспособились, — неуверенно ответил Коська. Крамольная мысль посетила его — если сестренка права, то кому же пишут письмо матерые водяные и болотные черти? Кого просят посодействовать таянию вековых льдов? Кого умоляют признать незаконность мелиорации?
— Да как же к холоду приспособиться?
— А я откуда знаю?! Ну, наверно, они нашли способ получить тепло. Может, костры жгут? — предположил Коська. — Как-то же они сделали, чтобы льды начали таять!
И у него в голове начал складываться странный белый мир этих самых водяных-ледяных, образовались входы в пещеры, проруби, настилы на льду, чтобы ног не приморозить. И увидел он целую процессию покрытых инеем фигур, движущуюся к костру, такому огромному, что рядом с ним антарктические жители казались муравьями. Они поочередно кидали в костер охапки сухих веток — другого топлива Коська себе не представлял, а насчет наличия веток в Антарктиде даже не усомнился, этого добра всюду хватает.
— Ну вот — льды тают, воды в Океане прибавляется и прибавляется, она начинает заливать берега. Одни берега — высокие, до них не сразу доберется, другие — низкие, их сразу зальет. До сих пор все ясно?
— Ясно.
— Ученые посчитали — там не весь лед растает, а только часть. Всю землю не зальет, а только низинные места. Острова под воду уйдут, иные города. То-то морским чертям будет весело! А про наши места сказали — у нас тут такой рельеф, что будет одно ровное и сырое болото. Представляешь?
— Сколько же льда нужно растопить, чтобы до нас добралась та вода и вернулись болота?
— Много, — убежденно сказал Коська. — Но тамошние водяные о нас, скорее всего, еще не знают. И откуда им знать, сама посуди? Когда морские черти доставят им обращение сплыва, они поймут, что процесс таяния льда нужно всячески ускорить!..
— Рель-еф! Про-цесс! — Уклейка насладилась звуками красивых слов и тихонько рассмеялась. — И сами, поди, приплывут! Вот где женихи-то, а, Коська? И к тебе невесты приплывут…
— Тебе бы только женихи…
— А что? — Уклейка задумалась. — Без жениха ведь тоже нельзя… Три года, говоришь? Так я ведь и теперь уже на выданье! Через три года другие подрастут!
— Ну, коли невтерпеж — сядь ночью на берегу, карауль мелиоратора да и тащи в воду, — посоветовал Коська, которому тоже, если совсем честно, захотелось свадьбы с достойной невестой. — Или приписку к обращению сделай: расплавьте, мол, миленькие, лед поскорее!
— Ну тебя… — обиделась Уклейка. Как почти все водяницы, она была воспитана прекрасной хозяйкой, умела свою красоту холить и лелеять, за маленькими ходить, но вот читать и писать батька не научил, потому что незачем было, а сама она тоже попросить не додумалась.
Чтобы показать, сколь велика обида, она пошла прочь от бетонных ступенек, все дальше и дальше. Коська молчал и не удерживал. Возможно, ему просто надоели девичьи глупости.
Таким образом Уклейка в полном молчании дошлепала до ворот спорткомплекса. Они были заперты, но водяница, привычная вскарабкиваться на прибрежные деревья, ухватилась тут, зацепилась там — и ловко оседлала забор. Прыгать вниз, правда, не стала — а задумалась, глядя на луну.
Жизнь менялась, менялась стремительно, светлое будущее и заморские женихи мерещились Уклейке, чудилась свадьба, от которой по озеру пойдут высокие волны, виделись богатые подарки… Она и с виду-то не слишком отличалась от человечьих девушек, а мечтами — так и подавно.
— Эй! Ты чего там делаешь? — позвали с улицы.
Уклейка глянула вниз и увидела странного человека. Он запрокинул голову, разглядывая водяницу, а лицо у него было темное, почти черное. Уклейка за свою жизнь издали повидала не так уж много людей, но такого ей еще не попадалось.
— А ты чего делаешь? — спросила она.
— Вот, гуляю…
— Ну, и я гуляю.
— По заборам?
— А что, нельзя?
— Можно, — позволил темнолицый. — А чего ты туда забралась?
— Нравится… — туманно ответила Уклейка.
— Может, и мне туда, к тебе, залезть?
