— Нам нужно остановиться, — осипшим голосом сказал Рен, отстранившись от моего рта. В мягком желтом освещении его губы казались такими же опухшими, как и мои. — Мое шестое чувство подсказывает, что мы нарываемся на арест за непристойное поведение.
Мои щеки вспыхнули, а кровь забурлила. Было тяжело отстраниться от него, но я превозмогла себя, и мы попрощались. Мы договорились встретиться завтра после моих занятий и наведаться к Джерому.
— До завтра?
Сглотнув, он кивнул.
Выбравшись из грузовика, я спрыгнула под холодные капли дождя. Водоворот мыслей кружился в голове, пока я бежала к калитке дома. Что я с ним делала? Встречалась? Несомненно, это так, но для меня это значит намного больше. Боже, намного больше, чем просто "встречаться". Вместо чувства тошноты, меня переполнял энтузиазм и растущая надежда, что я могу зажить нормальной жизнью среди всего этого хаоса.
Могу ли я зажить такой жизнью? Сегодня я была близка к обычной жизни как никогда. Мы лежали на диване, наслаждались едой на вынос и смотрели марафон передач по кабельному. Не говорили ни о работе, ни о Древних, и даже о Вратах, несмотря на то, что осталось всего три дня до равноденствия, и это должно быть нашей первостепенной задачей. Мы просто... жили и радовались жизни, как наши сверстники. И я ни о чем не жалею.
Я приблизилась к лестнице, когда шум стремительно приближающихся тяжелых шагов стал единственным предупреждением. Я быстро развернулась, готовая к наступлению, но это был Рен. Я опустила руки.
— Что...?
Рен предстал передо мной быстрее, чем я успела закончить фразу. Его руки легли на мои бедра, и он приподнял меня, прижав к стене. Мое тело незамедлительно откликнулось: ноги обернулись вокруг его талии, а руки обвили шею. С губ сорвался сдавленный вздох за пару секунд до того, как он снова поцеловал меня. Я чувствовала его естество, и даже несмотря на холодный дождь, его тепло согревало меня.
Бедра Рена соприкасались с моими самыми шаловливыми и озорными способами в совершенно непристойных и чувственных движениях. Когда его руки так нежно прикасались ко мне, меня совершенно не заботил риск ареста или штрафа.
Молния озарила небо, прогремел гром, но все, что я слышала — это сильное биение собственного сердца. Все мои чувства были поглощены Реном, прижимающимся ко мне, пока наши губы сливались воедино. Я готова раствориться в нем. Наши тела покачивались, а руки изучали друг друга. Не знаю, как долго мы целовались, но когда оторвались друг от друга для глотка воздуха, наша одежда сильно промокла, а все мое тело дрожало. Его губы заскользили по моей щеке в то время, как руки опустились на мою шею, запрокидывая голову назад.
С промокшей под дождем головой и капельками воды, стекающими по лицу, он казался морским повелителем.
— Спасибо за сегодняшний день. Ты даже не представляешь, как много он для меня значит, — поцеловав меня в кончик носа, он отошел от стены и осторожно опустил меня. — До завтра.
А потом он ушел, исчезнув под дождем призрачным любовником.
— Иисус, — прошептала я. Молния осветила небо, быстро сменившись громовым раскатом.
Промокшая до нитки, я, спотыкаясь, вошла в дом. Динь сидел в гостиной и, одарив меня подозрительно долгим взглядом, упорхнул в комнату, так ничего и не сказав. И это было настоящим счастьем для меня. Мысли витали где—то очень далеко, и сейчас у меня не было никаких сил на разговоры с Динь.
Воскресной ночью я спала как убитая. Как счастливец, испытавший оргазм впервые за очень долгое время, что было чистейшей правдой. Проснувшись отдохнувшей, я отправилась на пробежку, а после подготовилась к занятиям. Но как бы все ни было прекрасно, одна тень мысли, закравшаяся в потаенные уголки моего сознания, не давала покоя. И каждый раз, когда я пыталась дотянуться до нее, я проваливалась.
В понедельник утром перед учебой мне удалось уговорить Динь испечь торт, взамен на что я обещала принести дюжину пончиков по возвращении домой. Я надеялась, что выпечка поднимет Джерому настроение, и он согласится помочь. Это было очень рискованно, особенно если учесть, что он мог так ничего и не знать, но, к сожалению, у нас не было других вариантов.
Динь порхал в маленькой кладовке, хватая муку и коричневый сахар.
— Тебе повезло, что я всегда требую поддержания запасов разрыхлителя и шоколада из булочной.
— Да уж, точно, — я вышла из кухни, поглощенная размышлениями о последних произошедших событиях. Я вспомнила то, что забыла, когда была у Марли. В первый раз, когда я пришла увидеться с ней, я заметила кое—что в ее саду. Конечно, это мог быть всего лишь воробей, но что, если это еще один Брауни? Как давно он там? И еще лучше, как Динь удалось проникнуть в этот мир через Врата без нашего ведома? Разумеется, я и раньше задумывалась над этим, но сейчас, когда раскрываются многие тайны, несостыковки в истории Динь кажутся более очевидными.
Подозреваю, все это время он лгал мне. Трудно поверить, но все, что мне недавно удалось узнать с таким трудом, определенно должно знать существо из Иного Мира.
Не обращая на меня внимания, Динь тащил миску из кабинета, пока я наблюдала за ним. Колеблясь войти на кухню, я поморщилась, когда Динь бросил на столешницу железную миску, и она зазвенела. Мне не давал покоя вопрос, как же он очутился здесь... на кладбище.
— Динь?
Даже не посмотрев на меня, он, размахивая крылышками, достал из ящика шпатель.
— Ты мешаешь мне. Ты же знаешь, я не могу отвлекаться во время выпечки.
Прислонившись к дверному косяку, я не попалась на удочку как обычно. Мои чувства были противоречивыми. Разве Динь не знает о Полукровках? И если он знает, то почему же мне ничего не сказал? А что же с Вратами? Посмотрев на часы, я поняла, что скоро мне пора выходить, дабы не опоздать на занятия.
— Ты помнишь, как далеко от кладбища были Врата, когда я тебя нашла?
Динь развернулся с приподнятым шпателем.
— Я же говорил тебе, что не помню ровным счетом ничего о том, как прошел через Врата. Я очнулся на кладбище, мое бедное крылышко было разорвано, а нога сломана. Я был побит, как несчастный сирота в эпоху регентства в Великобритании. Я был жалок.
— Хорошо, — поправив лямку рюкзака, я переступила с ноги на ногу. — Ты знал, что в городе двое Врат?
Шпатель чуть было не выпал из его рук, когда его бледные глаза распахнулись по пять копеек.
— Что?
— Помнишь Марли? — когда он кивнул, я продолжила: — Она сказала, что в городе всего двое Врат: одни в старом районе, а другие — там, где ни духи, ни люди не могут найти покоя.
Хмурость омрачила его лицо, когда он положил шпатель на столешницу, не дав ей упасть. Динь парил в воздухе, махая прозрачными крылышками в полной тишине.
