История, которую Альбус поведал ему, оставила Дэвида ошеломленным, запутавшимся и удивляющимся, почему судьба всегда старается поставить все с ног на голову. Он слышал голоса за дверью, но не обратил на них внимания. Вместо этого Дэвид сел, пристально глядя на огонь в камине.
Альбус сказал, что он не хочет больше лгать, и рассказал Дэвиду всю правду, включая некоторые факты, касающиеся смерти Кэтрин, никому больше не известные. И Дэвид сумел на некоторое время отбросить свою враждебность и оценить честность Альбуса. Никто никогда не узнает, что директор ему сказал, а ведь он бы даже не подозревал об этом. Для Дэвида это означало, что Альбус, как минимум, изменился, теперь отличаясь от человека, когда-то бывшего его наставником.
Стук в дверь прервал размышления, он спросил, кто там. Кортни и Амелия неуверенно зашли в комнату. Дэвид вздохнул и предложил им сесть.
Он посмотрел на Амелию и понял, что у нее много вопросов, которые требовали ответов.
— Начинай, — предложил он, желая, чтобы она играла ведущую роль в разговоре.
Амелия быстро взглянула на Кортни, затем на Дэвида и спросила:
— Почему вы предложили удочерить меня?
“Конечно, — подумал Гарри, — это должно волновать ее больше всего”.
— Когда я рос, у меня не было семьи, мои опекуны ненавидели меня и унижали при любой возможности. Как только представился случай, они повели себя так же, как твои родители. Я… мне жаль, что я не сделал этого раньше, но я предложил удочерить тебя, потому… потому что я хочу сохранить свою маленькую семью.
Амелия смотрела на него в оцепенении:
— И в каком же мы родстве?
— Ты моя двоюродная племянница, но нас разлучили. Я был Гарри Поттером и являюсь племянником твоей бабушки Петуньи.
Кортни почувствовала прилив гордости. Это было довольно странно, если учесть, что она была ребенком, а отец взрослым, но у нее вдруг появилось чувство, сказав это, он преодолел еще одно препятствие на своем пути.
Глаза Амелии заметно расширились, когда она поняла и осознала, что Гарри Поттер и Дэвид Барнс — это один и тот же человек. Затем, продемонстрировав зрелость, которой восхитился Дэвид, девочка взяла себя в руки и задала второй вопрос, куда более уместный:
— Но это не решает моей главной проблемы. Как я сказала Кортни, я больше не нуждаюсь в людях, особенно родственниках, у которых проблемы с магией. Каково ваше отношение к миру волшебников?
Дэвид открыл рот и закрыл. Он долгое время смотрел на Амелию, а потом взглянул на Кортни. Он видел, что его дочь хотела получить ответ столь же сильно, как и Амелия.
— Я еще не решил, — четно ответил он, — Я все еще ненавижу их за то, что они сделали мне, но… Кортни и Майкл для меня важнее. Даже если я никогда не могу принять волшебный мир как часть моей жизни, я не буду вмешиваться в ваши решения. У меня нет права решать за вас. И не важно, какое решение вы примите относительно этого мира, я буду его поддерживать.
Амелия удовлетворенно кивнула. Ответ — не совсем тот, который она хотела получить — по крайней мере, был честным, и это было много больше, чего она могла ожидать от семьи. И, несмотря на все свои слова или поведение, Амелия отчаянно нуждалась в семье. Приемная семья, конечно, хорошо, но это — лучше — кровный родственник, не стыдившийся ее.
Кортни, наоборот, заплакала, потому что впервые осознала, насколько сильно ее отец должен был изменить свою жизнь, чтобы прийти к этому. Дэвид, казалось, понимал причину слез и обнял ее. Через мгновение он отпустил ее, положив руку ей на плечо, и посмотрел на Амелию, молча приглашая присоединиться. Амелия нерешительно подошла к ним, и они трое обнялись. Амелия старалась сдержать слезы, понимая, это первая привязанность, которая возникла у нее за последние пять лет.
Глава 23. Суд и заблуждение.
Когда солнечный свет проник в комнату сквозь окно, Дэвид открыл глаза. И хотя лег он поздно, все равно чувствовал себя отдохнувшим, ему никогда не требовался долгий сон. Он, лежал неподвижно, наслаждаясь теплом постели и думая о том, что необходимо сделать в этот день. Нужно поподробнее поговорить с Амелией насчет удочерения, узнать, как действуют подобные законы в волшебном мире. По-видимому, следует увидеться с юристом и изменить завещание. Дэвид поморщился, поняв, что завещание надо менять в любом случае, ведь со смертью Кэтрин все изменилось. Они назвали главными наследниками друг друга и лишь потом детей.
«Почему я решил иметь раздельные банковские счета?» — удивлялся Дэвид. Теперь ему придется пройти через дополнительное испытание, по закону требуя все капиталы Кэтрин. Об этом не хотелось думать и тем более делать. Вздыхая, он вспомнил — Кэтрин никогда этого не хотела, именно он настаивал на ее «независимости» и непосягательстве на собственность. Теперь это выглядело глупо.
Движение справа прервало его размышления, стоило ему вспомнить предыдущую ночь. После того, как Амелия ушла, а Майкл вернулся в комнаты, дети легли спать. Майкл быстро уснул у него на коленях, а он и Кортни обсудили множество вещей. Дэвид объяснил ей, как Альбус объяснил случившееся, и они обсуждали, как будут жить без Кэтрин. Обоим этот разговор причинял душевные муки, но это было и своеобразное очищение. По-видимому, Кортни тоже уснула на его кровати.
Воспоминания о смерти жены вернули всю боль и одиночество. Дэвид не хотел оставаться один этой ночью и поэтому просто разрешил детям остаться в его постели. Он смотрел на Майкла справа от себя и на Кортни слева. Они были такими умиротворенными во сне и казались такими невинными и беззащитными. И не скажешь, как они все запутались.
Разговор с Кортни показал, как та не уверена в своем месте в жизни. Как она волновалась, правильно ли поступила, раскрыв правду и подставив под удар учителей. Дэвид мало что мог посоветовать, но, как оказалось, ей просто требовалось выговориться. Он думал — довольно глупо, что он не мог ничего сказать по этому поводу, и это при том, что правда о нем была разглашена. Дети уснули, а Дэвид еще долго размышлял над всем этим.
По большей части он думал о том, что случилось на последней неделе. Дэвид не мог сдержать слез горя, которые снова текли по щекам, но, к своему удивлению, больше не чувствовал безнадежности, владевшей им прежде. Он решил, что лучше всего быть рядом с детьми, даже если это и означает остаться в Хогвартсе.
Он вспомнил о событиях пятнадцатилетней давности, обо всем, о горе и боли, которые он непрестанно испытывал последние десять лет. Открыться Кэтрин оказалось самым трудным. Научиться чувствовать, испытывать гнев, ненависть и страх было трудно. Но оно того стоило. Он действительно был счастлив. Как помнил Дэвид, впервые он был счастлив и удовлетворен своим местом в мире.
