Тут, в центре Анлека, скопилось много темной магии; ее привлекали смерть и страдания жертв еретиков. С помощью обруча Малекит вошел в ее поток и попытался подчинить своей воли. Он попробовал создать магический щит вокруг войска, но темная энергия вырывалась, изворачиваясь, из его хватки.
С рычанием Малекит выплеснул отчаяние и злость, и от него во все стороны разлетелось магическое облако черных дротиков. Они вертелись в воздухе, выискивая бойницы и амбразуры. Оттуда раздавались крики и стоны — это дротики нашли свои цели, а из бойниц хлынула кровь.
Керанион снова опускался с поднятым для удара копьем. Малекит метнул в мантикору молнию, но Керанион отразил ее серебряным щитом.
Керанион и сам обладал магическим даром. Вот его окружил темный нимб и распался на стаю ворон, которые опустились на воинов Малекита, выклевывая им глаза и раня в незащищенные доспехами места. Взмахом руки Малекит развеял заклинание, и вороны исчезли в сполохе горящих перьев.
Кенарион, увлекшись магической дуэлью с Малекитом, не заметил появившуюся в облаках точку. Сперва это была лишь точка, но она быстро разрасталась в размерах, пока не превратилась в сидящего на грифоне Батинаира. На крик грифона Керанион обернулся, но было уже поздно. В руках Батинаира Награйн рассыпал ледяные осколки, а его кристальный наконечник впился в плечо мантикоры, где из львиного тела вырастало крыло. С оглушительным воплем мантикора извернулась и забила когтями по груди Красного Когтя. Оба зверя с рычанием и ревом терзали друг друга.
Батинаир увернулся от удара копья Кераниона, а их сцепившиеся летучие животные неумолимо планировали на землю. Снова сверкнул Награйн, Кенарион отбил удар щитом, а его магическое копье пронзило горло Красного Когтя. В предсмертных судорогах грифон вцепился клювом в переднюю лапу мантикоры, и оба зверя и их наездники врезались в крышу, а затем рухнули на землю.
Мантикора хлестнула шипастым хвостом по груди Батинаира и выбила его с сиденья на спине грифона. Керанион отбросил Архалуин и вытащил меч с клинком из пламени. Князь неумолимо надвигался на распростертого Батинаира. Мантикора кое-как поднялась и заковыляла за хозяином, волоча по земле раненое крыло.
Малекит вытащил из ножен Авануир и пришпорил коня, не спуская глаз с Кераниона.
Его накрыла еще одна тень — это Мернеир пролетел над площадью на своем пегасе с сияющим золотым светом посохом в руке. С выкриком маг выпустил шар голубого пламени, тот пролетел через площадь и взорвался за спиной Кераниона. Князя подбросило в воздух, а мантикору отшвырнуло в сторону. На сверкающем золотыми подковами пегасе маг спустился к мантикоре и, пока Керанион приходил в себя от удара, мечом отрубил хвост с ядовитым шипом.
Батинаир тем временем тоже встал на ноги, стискивая в обеих руках Награйн. С перекошенным от злости лицом он взмахнул копьем — и из наконечника вылетел рой ледяных осколков. Они ударили в скрытую доспехом грудь Кераниона и снова свалили князя с ног. Огненный меч выпал у него из рук.
Лежа на земле, Керанион вскинул руку — и в грудь Батинаира ударил магический разряд, который отбросил его на десяток футов. Князь врезался в стену и, тяжело дыша, упал на одно колено, а Керанион, стоя на четвереньках, спешил подобрать меч.
Но стоило его пальцам сомкнуться на рукояти заколдованного оружия, как подоспел Малекит. Он пригнулся в седле, и одним взмахом Авануир рассек доспех предателя. Малекит на скаку спрыгнул с лошади и ловко приземлился рядом с поверженным врагом. Керанион встретил его взгляд и увидел в глазах нагаритского князя свою смерть.
— Пощади! — взмолился он, с трудом перекатываясь на спину и отбрасывая меч. — Я ранен и не представляю опасности!
Малекит видел, что он говорит правду: ноги князя волочились по земле, когда тот пытался отползти в сторону.
— Так, может, положить конец твоим страданиям? — спросил Малекит.
Он сделал шаг вперед и поднял Авануир.
— Нет! — закричал Керанион. — Хороший лекарь еще может исцелить мои раны.
— Но зачем мне оставлять тебя в живых? Чтобы ты снова мог укусить меня, как прирученная змея?
Керанион всхлипывал от боли и страха и вытянул перед собой руку, будто собирался остановить последний удар.
— Я отрекаюсь от Морати! — выкрикнул он. Его голос эхом разнесся по площади. — Я снова приношу клятву верности Малекиту!
— Ты изменник, и у тебя даже не хватает смелости оставаться на своем предательском пути, — прорычал Малекит. — Предательство я еще могу простить, но трусость — никогда!
Князь занес Авануир, и Керанион вскрикнул, но кончик меча остановился в миллиметре от его горла.
— И все же я поклялся проявлять милосердие. — Малекит убрал меч. — Хотя ты совершил много мерзостей, но я должен держать слово и миловать тех, кто раскаивается.
С болезненным стоном Керанион подполз к Малекиту, обнял его ноги и всхлипывал от благодарности. Малекит с омерзением оттолкнул его прочь.
— Ты жалок. — С этими словами князь отвернулся.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Явление судьбы
Чем ближе Малекит и его войско подходили к дворцу, тем более жутким выглядел город. Многие здания превратили в темные храмы, их ступени потемнели от крови, а стены украшали внутренности и кости жертв. Везде горели сотни жаровен, и по улицам тянулся ядовитый дым. В воздухе стоял запах смерти, а тишину нарушало только потрескивание огня и шаги солдат. Наконец они вышли к дворцу Аэнариона. Он выглядел заброшенным, с открытыми нараспашку широкими дверями. На ведущей к ним лестнице валялись гниющие тела и разбитые скелеты.
Малекит остановился у первой ступени и осмотрел дверь в поисках засады. Светильники излучали кровавый свет, и рядом не было ни единой живой души.
Князь медленно поднялся по лестнице, сжимая в руке Авануир. Его рыцари спешились и следовали за ним. Малекит остановился у порога и снова осмотрелся. Никакой угрозы он не ощутил, поэтому шагнул наконец в дверной проем.
Внутри все оставалось таким, как и тысячу лет назад. От дверей начинался длинный зал с колоннами, похожий на вход в цитадель Эалита. Тут не было никаких следов убийства и насилия. Пол украшала мозаика, где на фоне затянутого штормовыми тучами неба изображался золотой меч, — Малекит помнил ее с детства.
Он помнил, как ползал по этому полу и поглаживал золотистые плитки, а отец объяснял ему смысл картины. Та изображала видение, которое посетило Аэнариона и подвигло его возглавить войну против демонов. Хотя отец тогда и не знал этого, но его за тысячу лиг позвал проснувшийся от долгого-долгого сна меч Каина, а разбудил его гнев Аэнариона.
