Неттл смастерил временное жилище из широкого жестяного листа и трех прочных балок, которые отыскал в сетях. Всю конструкцию скрепляли туго завязанные веревки. Сети во Впадине, как и в любом промышленном районе, были достаточно прочными, чтобы выдержать вес такого дома. Неттл выбирался из своего убежища пару раз за последние две недели, чтобы пополнить запасы. Торговать было нечем, а попрошайничать некогда, так что приходилось воровать еду прямо с телег на рынке Гарденхоу. Флягу он наполнил в фонтанчике в рабочем квартале, не заплатив ни одной монеты.
Преступления эти вгрызались бедняге Неттлу прямо в сердце, а ум вновь и вновь напоминал о содеянном, бередя раны. Но то была ерунда в сравнении с заботой, которая мучила его, словно камень в кишках.
Собраны двенадцать душ. Недоставало еще одной. Чтобы ангельское вино обрело силу, отравитель должен забрать жизнь еще одного невинного.
А Неттлу придется позволить Девону совершить убийство.
Бедняга стиснул зубы и перевернулся в сети на другой бок, будто это могло облегчить муки совести. Нет, все, кроме Абигайль, потеряло смысл. Абигайль, Абигайль! Он снова и снова мысленно повторял ее имя, вытесняя другие мысли. Теперь ясно, где находится ее душа, и нужно дать Девону возможность закончить работу над эликсиром. Нужно, ради Абигайль.
Но ее несчастный измученный голос постоянно врывался в его мысли.
— А что станет с остальными душами? — спрашивала она. — Они будут заперты в моей душе? Или я буду заперта в их душах?
Неттл не хотел об этом думать. Сколько душ окажутся вместе с Абигайль?
Веревки заскрипели, когда Неттл перевернулся и улегся на живот, уставившись в черную бездну. Путешествие вниз будет не из легких.
— Это невозможно, — твердила Абигайль. — Как ты полезешь вниз? По веревке? У тебя будет только крюк и гвозди на всем пути до Дипа? А что потом? Войдешь в царство Ульсиса и потребуешь вернуть мое тело?
Неттл и сам не знал. Ходило много слухов о безумцах, рискнувших отправиться на дно пропасти. Никто еще не вернулся.
— Я найду способ.
— Как?
— Я еще не знаю. Можно угнать воздушный корабль или спуститься по отвесной стене пропасти.
— Украсть воздушный корабль? — рассмеялась Абигайль. — Кем ты себя возомнил? Ты всего лишь попрошайка.
— Оставь меня в покое!
— А как же твоя душа? Ты закрываешь себе дорогу в вечность. Неттл вспомнил Абигайль шестилетней девочкой, которая капризничала и топала ножкой.
Его душа? Она проклята с того самого момента, как он решил забрать тело дочери у бездны. Бог Цепей не потерпит такого вторжения, и спасения для Неттла больше нет.
— Мне все равно.
И вдруг он осознал, что это не так. В проклятии есть свое утешение. Если нужно допустить еще одно убийство, значит, так тому и быть. Это необходимость.
— Он обескровит их! — Гнев Абигайль был так силен, что Неттл вздрогнул. — Как ты можешь допустить, чтобы он отнял еще одну жизнь? Жизнь такого же человека, как я!
— Заткнись!
Сердце сжалось. Какие силы привели его в это место? В жизни не осталось другого выбора после смерти Абигайль. Никакого выбора. То была не его вина — вина бога. Бог попытался отобрать у него все, опустошить его жизнь, раздавить его окончательно. На какой-то момент Неттл совершенно впал в отчаяние. Над ним нависли башня и громада всего Дипгейта, он лежал в темноте совершенно один, и только голос Абигайль неустанно звучал в его несчастной голове.
В душе росла и раздувалась злоба, заполняя собой пустоту измученного сердца, вытесняя чувства и мысли. Злобы этой хватило бы на целый город. Неттл вцепился в сети и плюнул в пропасть. Кровь стучала в висках. Что с того, если кто-то умрет? Не он же держит нож.
— Не надо!
Ему меня не одолеть.
Нужно было бороться ради Абигайль.
Неттл очнулся, тяжело дыша, и перевернулся на спину, все еще крепко вцепившись в сети. Один корабль не успел скрыться из виду за башней, как с юга уже с гулом надвигался другой. Под самой крышей башни одиноко горело узкое окошко.
Как неосмотрительно.
В последнее время свет в окне горел всю ночь напролет. Во время первого рейда по Впадине стражникам так и не удалось открыть дверь в башню, так что они попросту проходили мимо, так как ищейки не проявляли к зданию ровно никакого интереса. Но если Девон настолько уверен в своей безопасности, значит, он настоящий идиот. Свет в окне в конце концов обязательно привлечет к башне внимание, особенно в этом районе. Как может отравитель допустить столь очевидную глупость?
Из окошка высунулась голова и посмотрела на небо. Очки сверкнули и снова скрылись.
Господин Неттл сжал рукоятку ножа, но взгляд его остался прикованным к окну.
Внезапно раздался стук. Бродяга встревоженно сел и прислушался. Тишина, потом звук снова повторился. Ошибки быть не могло: стучались в дверь башни.
Карнивал смотрела на воздушный корабль, устроившись на ветке старого дерева. Серебряный диск сверкал через пелену облаков, но уже завтра луна пойдет на убыль. До Ночи Шрамов оставалось две недели, и голод начинал разливаться по венам ангела. Пустая боль засела в желудке, нарастая с каждым днем, — и так, пока на небе не взойдет черная луна и снова не придет смерть.
Карнивал старалась забыть про голод. Прохладный ночной воздух был полон ароматами цветов и трав. Сладолист, медовинка и кусты жасмина огораживали аккуратный серебристый газон под деревом и росли до самой стены, заросшей темными листьями плюща.
Она частенько прилетала сюда, чтобы подышать свежим воздухом, посидеть на дереве, послушать шепот листьев на ветру. Старый садовник неизменно приходил на рассвете, сначала отпирал железную решетку в северной стене, потом закрывал ее за собой на замок и начинал свою неторопливую работу посреди клумб и газонов.
Карнивал редко засиживалась так долго — свет причинял глазам боль, — но пару раз она все-таки молча наблюдала за стариком с высоты своей ветки. Его тихая преданность работе успокаивала ангела. Он возился в саду, бормоча что-то себе под нос, пропалывая и подпирая, наслаждаясь тишиной и спокойствием раннего утра. Это был самый близкий ей человек во всем городе.
Карнивал никогда не приближалась к саду в Ночь Шрамов.
Судя по потрепанной одежде садовника, вряд ли ему принадлежал сад, о котором он так заботился. Таким роскошным садом могла владеть только очень обеспеченная семья. Если хозяева здесь и появляются, то много позже того часа, когда капельки росы испаряются на солнце, а свет гонит ангела обратно в укрытие.
