Перегрин смотрел на наставника огромными глазами, однако безмолвно повиновался и поднял мечи.
— А теперь уходим, — чуть слышно приказал Адам. — Мы немедленно отправляемся в Тампль.
Тампль оказался крохотной деревушкой в одну улицу. Невысокие каменные дома по обеим сторонам дороги были тихи и темны, как могильные плиты. Стояла дождливая сентябрьская ночь, время, подходящее только для того, чтобы спокойно спать в своих постелях. Похоже, жители Тампля были того же мнения. Сквозь широкое поле, простиравшееся сразу за домами, не пролегало ни одной приличной дороги — лишь размытая дождем узкая тропа уходила во мглу. Высокая старинная арка и часть обвалившейся стены из светлого камня — все, что осталось от некогда славной пресептории тамплиеров, — вздымались над темной пустошью подобно неким мистическим Вратам. Именно это место дало название деревушке. Сразу за аркой темнел невысокий, поросший травой древний курган. Когда-то на возвышении и стояла главная башня Балантродока, теперь же располагалась школьная спортивная площадка.
Возле холма, под каменной подковой арки, стоял Жерар. Светлый камень развалин бледно сиял в свете проглядывающей луны. В высокой траве лежали тени. Нити дождя, падая с неба, светились серебром. Но Анри Жерар с трудом различал, что происходит вокруг. Стоя в двух шагах от вожделенного места, он как никогда ранее ощущал свою связь с прошлым; казалось, лишь тонкая, невидимая преграда — время — отделяет француза от него. Большая часть его души сейчас носила имя Гийом де Ногар, который всем существом смаковал вкус победы. Наконец-то он вплотную приблизился к так долго ускользавшему сокровищу! Ослепленный восторгом, Жерар-Ногар выпрямился в полный рост, стиснув Скипетр в правой руке, а левой сжимая Печать Соломона. Он почти забыл о Логане, притаившемся в темноте. Перед глазами француза, затуманивая разум, всплывали пленительные картины блаженного обретения.
Вдруг радостные видения сменил образ коленопреклоненного человека с искаженным печалью и мукой лицом. Это был Натан Финнс, ученый иудей. Он сложил руки в беззвучной мольбе, словно призывая Жерара одуматься, пока не поздно. Холодок страха пробежал по спине преступника. Не поддаваясь дурному предчувствию, он откинул голову и хрипло засмеялся, прогоняя видение властным взмахом Скипетра. Левая рука еще крепче стиснула Печать, глаза на бледном лице горели, как уголья, а с губ сорвались слова могущественного заклятия Отверзания, древнего, как сам золотой жезл.
Венчавшая Скипетр Звезда Давида стала медленно разгораться странным светом. Золотое сияние сделалось нестерпимо ярким. Выплеснулось пламя. Голос Жерара вырос до пронзительного крещендо — и оборвался на верхней ноте в тот миг, когда он неистовым движением прочертил Скипетром у своих ног дымную полосу. Пламя опалило высокую траву и оставило выжженный круг.
Глубоко под землей послышался тяжкий грохот, почва под ногами дрогнула, словно там, в глубине, пробудилась и начала шевелиться древняя могучая сила. Логан, замерший возле арки с разинутым от удивления ртом, увидел, как земля разверзается под ногами француза, открывая вход в подземелье. Длинный ряд каменных ступеней уводил на непомерную глубину.
Несколько мгновений Жерар безмолвно смотрел на дело рук своих, словно не в силах поверить в удачу. Потом, очнувшись, спрятал Печать в поясную сумку и, засунув Скипетр за пояс, как если бы это был меч, обернулся к Логану. Тот притворился, что все происходящее волнует его не больше, чем цирковое представление. Незадолго до прибытия на поле француз велел Логану держать наготове фонарь. Тогда вор про себя посмеялся над ним, недоумевая, зачем нужен свет в ярко озаренном луной пустом пространстве. Теперь он понял зачем.
Жерар первый двинулся вниз по ступеням. Логан последовал за ним, освещая дорогу фонарем. Каждый нерв его был напряжен, как струна, хотя бывалый вор старался не показывать виду. Ступени вели в глубь кургана, в полную темноту, и вскоре Жерар и его спутник вступили в широкий подземный коридор, вдоль левой стороны которого шел ряд дверей. Потрясенный француз узнал это место — он уже видел его однажды, в хрустальном шаре. Тяжелые дверные кольца поблескивали сквозь красноватую ржавую пыль, но Жерар не обращал на них внимания. Его интересовала последняя дверь, которая, согласно видению, должна быть замурованной. Поджидая сообщника, француз стал ощупывать плоскую стену. Мгновение спустя его пальцы наткнулись на неровность в кладке. Он принялся счищать известковую штукатурку, и вскоре его взгляду открылась резьба в виде шестиконечной Звезды Давида, окруженной древнееврейскими надписями.
Невольно испустив торжествующий крик, Жерар дрожащими руками извлек наружу Печать и с силой прижал ее к резной Звезде. Ничего не произошло. Стена осталась такой же несокрушимой, как и прежде. Француз обернулся и ожег Логана бешеным взглядом.
— Кирку, живо! — приказал он срывающимся голосом. — Долби эту чертову стену! Кирка открывает любую дверь!
Тонкие губы Логана презрительно скривились. Приказной тон Жерара оскорблял его, но он стерпел. Еще не время разбираться с этим лягушатником. Вор покорно передал фонарь своему нанимателю и полез в рюкзак за киркой.
— Светите мне, пока я буду работать, — замахиваясь для удара, процедил он. — И отойдите-ка подальше, а то могу и вас зацепить.
Стиснув зубы, Логан принялся крошить камень со всей силой и скоростью, на которую был способен. Когда первый камень был выбит, дело пошло быстрее. Брешь расширилась, теперь в нее вполне мог протиснуться человек. Будь на то воля Логана, он бы на этом и остановился, но Жерар заставил его работать дальше, пока дыра не сравнялась высотой с замурованной дверью. На это вору потребовалось не менее получаса, пока наконец француз не приказал ему остановиться.
— Довольно, — выговорил он. Логан, отдуваясь, вытер со лба пот.
Жерар, едва не сбив его с ног, метнулся в дверной проем, и вор, мгновенно позабыв обо всем, последовал за ним. Ступив внутрь потайного покоя, Жерар замер как вкопанный. Лицо его стало бледным, как у трупа, и только глаза озарялись сполохами алчного, недоброго огня. Посреди круглого высокого чертога, лишь малую часть которого освещал узкий луч фонаря, стоял ковчег. По четырем углам крышки располагались фигурки крылатых тварей, обращенных лицами наружу: четыре недремлющих стража из ясного золота. Укреплен ковчег был на четырех шестах, снова напомнивших Жерару его видение.
Одна рука француза стискивала Печать, прижимая ее к груди, вторая держала Скипетр. Теперь, когда взор его хоть немного насытился видом вожделенной добычи, он увидел, что этот покой охраняется еще лучше, чем тот, откуда был похищен священный жезл. Вдоль стены по кругу стояли тринадцать кресел с высокими спинками, двенадцать из которых были заняты. Там сидели мертвые, иссохшие тела рыцарей-тамплиеров. Головы их покрывали кольчужные капюшоны. Все они, как один, сложили руки на рукоятях мечей и опустили на сложенные ладони головы, словно уснув. Пустовало только тринадцатое сиденье, то, что стояло напротив ковчега.
