— Почему?
— Сложно сказать. Пес не соответствовал своей роли.
— Пес, значит… — повторила вампирша.
Ей приходилось слышать о таком явлении, как «ночные псы», но слухи об этом доходили отрывочные и чрезвычайно редкие. Менестрес и не думала, что это относится к Детям Ночи. То, что она слышала, скорее можно было отнести к специально воспитываемым телохранителям или убийцам.
— И много вас таких было? — решила уточнить Владычица Ночи.
— Одновременно только один.
— А у царя ты был которым?
— Не знаю, — нервное движение плеч. — Возможно, третьим.
— А потом ты сам стал царем.
— Да, — за этим коротким словом скрывалась целая бездна воспоминаний и, судя по всему, большинство из них нельзя было назвать счастливыми.
Менестрес горько было смотреть на Дитя Ночи со столь покореженной судьбой. Прожить тысячелетие во мраке с редкими светлыми пятнами… Но нужно было закончить разговор, и она спросила:
— Почему ты так коришь себя?
— Я совершал многие и многие ужасные вещи. Ужасные даже для проклятого существа.
— Кто тебе сказал, что ты проклят?
— Я всегда это знал. На мне знак смерти, — и Деймос как-то странно дернул головой.
— Это чушь, мой мальчик.
— Мальчик? — усмешка получилась тоже с оттенком горечи.
— Как ты думаешь, сколько мне лет?
— Хм… двадцать?
Менестрес улыбнулась, словно услышала неуклюжий комплимент, и ответила:
— Нет. Давным-давно нет. Мне больше трех тысяч лет.
Мозгу Деймоса было нелегко охватить столь большой срок, но он смог. Правда, все равно в неверии замотал головой. Но Менестрес была готова к такому повороту и сказала:
— В чем бы там тебя не убеждали прежде, но ты вовсе не один такой. Нас много. Мы целый народ.
— Народ?
— Именно. Мы зовем себя Детьми Ночи, а люди — вампирами, ну и много как еще.
— Значит, мы не люди?
— Интересный вопрос. Многие из нас были ми когда-то, так же, как и ты, но их обратили. Другие, как я, родились такими, а потом прошли определенный обряд инициации.
— Я думал, что нам невозможно иметь детей, — протянул Деймос, задумавшись.
— Это не так. Просто родить ребенка мы можем лишь от подобного себе, но не простого человека. А ты хотел детей?
— Нет. Скорее, хотели от меня. Но я же чувствую ложь.
— Понятно. Но, тем не менее, ты должен знать, что даже с себе подобными дети у нас получаются сложно, лишь со взаимными усилиями. И за всю бессмертную жизнь их не бывает больше трех. Это дань тому, что мы можем делать из людей себе подобных.
— Бессмертную жизнь? — кажется, ни деторождение, ни создание себе подобных Деймоса не привлекало.
— Да. Но, думаю, ты и сам догадался об этом, ведь со дня обращения ты не постарел ни на день.
— Я просто полагал, что так и должно быть, хоть и надеялся, что все не так плохо.
— Так и есть. Многие, не раздумывая, согласились бы на вечную жизнь и молодость, пусть и эти дары не без ограничений.
— Меня не спрашивали, а просто сделали таким, — не жалоба, а просто констатация факта.
— Знаю. Равно как и то, что тебе даже ничего толком не объяснили. Странно, как ты вообще на солнце не сгорел в первые же дни.
— А мог?
— Да. В первую сотню, а то и две лет Дети Ночи очень уязвимы. Организм только ведет перестройку, и солнце может заставить молодого вампира вспыхнуть, как факел и спалить дотла.
— Никогда ничего подобного не чувствовал.
— И это странно. Значит, у тебя огромный потенциал, мой дорогой.
— Пустое, — отмахнулся Деймос. Похоже, его и это совсем не интересовало.
— И все-таки тебе необходимо знать некоторые… ограничения. Твое бессмертие вовсе не абсолютно. Тебя можно убить, отрубив голову. Огонь тоже может оказаться разрушителен. Удаление сердца… хотя, тут возможны варианты.
— Последнее не подействует, — просто заметил Деймос. — Пытались.
— Понятно, — кивнула Менестрес, понимая, какая цепочка разочарований скрывается за этими словами. И еще у нее создалось впечатление, что мужчина что-то задумал. Внимательно посмотрев на гостя, она поспешно спросила: — Надеюсь, ты не задумался о самоубийстве?
— Какая разница? — пожал плечами мужчина.
Можно было сказать, что не для того его спасали из пустыни, но вместо этого вампирша коснулась его плеча ласковым жестом и сказала:
— Это не выход. У тебя впереди еще столько возможностей! Ты столько о себе не знаешь!
— Может, оно и к лучшему? Я устал. И я виноват. Так виноват!
Деймос посмотрел на свои руки так, словно ожидал, что на них выступит кровь. Но ничего такого не случилось. А Менестрес проговорила:
— Все мы несем тот или иной груз вины. Но смелость — это находить в себе силы жить дальше. Ты можешь все исправить.
— Мертвых не вернуть.
— Но это не повод к ним стремиться. Поверь мне.
— Я уничтожал деревни, города. Вырезал под корень.
— Знаю.
— И это не достойно смерти?
— Возможно. Но это не искупление. Попробуй найти в себе силы жить дальше.
— Зачем это вам? — Деймосу подобные уговоры были в новинку. Слишком многие и слишком часто желали ему смерти.
— Ты — один из моего народа, ты один из нас, и я в ответе за тебя.
— Не вы же меня таким сделали!
— Не я, но тот, кто это совершил, пошел от меня, или тот, кто создал его. Во мне кровь всех, и я мать всех.
— Хм…
— Мы тесно связаны кровью. Все до единого. Смотри.
Менестрес положила ладонь на широкую грудь мужчине, и спустя пару мгновений Деймос ощутил, как его кровь живее побежала по жилам, а потом восстановила прежний ритм. И он почувствовал ощущение прикосновения где-то в глубине себя. Словно Менестрес приласкала само его сердце. Это было сильнее и глубже всего того, что когда-либо испытывал Деймос. И как-то сразу ушли все волнения.
— Я и не думал, что это может быть… так, — наконец пробормотал мужчина.
— О, может быть куда сильнее в особенных случаях, когда нужно до кого-то дозваться, — ответила Менестрес, убрав руку.
Любопытство, конечно, дало свои ростки в душе Деймоса, но еще слишком маленькие, чтобы справиться со всем тем, что там накопилось. Поэтому мужчина покачал головой и спросил:
— И все-таки, зачем я вам? Вы хотите, чтобы я служил вам?
— Потом — возможно, но не сейчас. Ты хоть и прожил долгую жизнь, но во многих вопросах словно новорожденный вампир. И я хочу помочь тебе освоиться в этой новой жизни в соответствии с правилами. Было бы очень нехорошо, если ты выдашь себя людям.
— Я об этом никогда не задумывался.
