Забыв о еде и о сне, рулевой горестно сидел над товарищем. Тот уже не откликался, лишь стонал и метался в бреду, что-то бормотал. Его плоть перестала кровоточить, теперь из нее сочился белый гной, привлекающий синих мух. Заг пучком крапивы неустанно отгонял двукрылых.
Пока его тело изнемогало от раны, Шура жил в грезах. В бреду к нему являлся красный волк, скалил зубы, дразнил хвостом, манил за собой. Иногда в его оскале узнавалась добродушная улыбка Рыжего…
Кровавый зверь не давал Шуре смириться с болезнью, заставлял стискивать зубы, стонать и бороться. И тело слушалось, истекая очистительным гноем, плечо постепенно заволакивало страшную рану коркой обновляющейся плоти. Он не может умереть, пока не отправит Догера в Страну Бескрайних Дорог. Даже не может позволить себе стать калекой. Главный бой его жизни еще впереди.
Когда мухи перестали интересоваться изувеченным плечом и на месте зияющей раны остались гноящиеся струпья, Шура смог подняться. На ватных ногах, поддерживаемый Загом, он словно младенец делал первые шаги по глинистому дну оврага.
– Четыре месяца назад я тебя поддерживал, - усмехался Шура бескровными губами. - Дариан сказал бы на это: "Все изменчиво в мире, лишь Солнце - вечно".
Шевелить рукой было еще тяжело, плечо тут же пронзала вспышка боли. Но уже через пару дней Шура сказал Загу:
– Ну что, Загги? Погнали.
– Ты сможешь? Мы ведь будем на Дороге.
– Жало мне пока не товарищ. С Большим правая совладает. А там посмотрим. Время рассудит, хуже не будет.
– Бензина мало. Нужно заехать в Храм.
– Значит - заедем. Вот только интересно - борнийцы признают границы Круга Безопасности?
Я - король Дороги
Я - король от Бога
В ад или рай
Сама выбирай!
Жить как все мне скучно
Мне и смерть игрушка
Скорость в крови
Удачу лови!
"Ария"
До ближайшего хэмского Храма они добрались спокойно.
Наверное, захватчики все силы бросили на запад, а редкие патрули борнийских солдат не представляли опасности. Найты короля Бистия не встречались, воинов Дорог Баделенда тоже не попадалось, и Шуре не пришлось проверять, насколько его рана зажила и сможет ли он вести поединок.
Высокие пирамиды тополей, образующих Круг, вселяли надежду, что не все изменилось за последние месяцы. В Храме наверняка все так же хозяйничают молчаливые технари, там можно по-человечески пообедать, заправиться. А сундучок с камешками позволит наконец-то воздать по заслугам старушке-"Планете", сделать ей капитальный ремонт.
Но чем ближе подъезжали они к Храму, тем большее беспокойство овладевало Шурой. Он вертел головой, пытаясь разобраться, что же его настораживает. Вроде бы все в порядке, все как обычно. Проехали молчаливых стражей Круга и тополя приветствовали "Планету" раскачиванием высоких крон. Впереди уже вставала высокая стена, над которой вознеслись храмовые мельницы. Все тихо, спокойно. Как всегда.
Почему он беспокоится? Может, это рана вызывает неосознанную тревогу?
Шура положил руку на плечо, где на куртке красовалась большая заплатка. Да нет, вроде бы он уже нормально переносит тряску.
Что же не так?
И тут Шура чуть не подпрыгнул в седле. Вот что ему не нравилось, вот что было не так, как всегда.
На храмовых мельницах не вращались лопасти!
Такого не было никогда. Днем и ночью, при слабом ветерке - слегка, при сильном - проворно, лопасти крутились всегда. Это было так же естественно, как и то, что над головой сияло солнце, на дороге гулял ветер, тянулись к небосводу пирамидальные верхушки тополей. Ветряки должны были работать, но лопасти намертво застыли.
– Загги, ты видишь???
– Вижу.
– Что это?
– Не знаю. Посмотрим.
Храмовые ворота предстали перед ними нараспашку.
Неслыханно!
Символ Храма на верхней арке - вздыбленные мотоциклы, покорежены так, словно по ним в ярости били долгомерным копьем. Наверняка кто-то изрядно затупил свое острие.
На всякий случай Заг не стал сразу заезжать в приглашающе распахнутые ворота, а остановил "Планету около стены. Шура соскочил на землю и заглянул через створку с выломанным засовом.
И сразу же его взор натолкнулся на тело в оранжевой куртке. Уткнувшись носом в твердое черное покрытие внутреннего двора, жрец не подавал признаков жизни. Мало того, в нос ударил запах начавших разлагаться тел, в разных позах валяющихся во дворе. Если верить запаху, то они валялись здесь уже более трех дней.
Шура осторожно ступил во внутренний двор. Его сразу же приветствовал Служитель, приколотый сломанным копьем к внутренней створке. Ворота слегка раскачивались и вместе с ними качалось тело с выпученными глазами.
Взгляд Шуры привычно ощупал раны на телах и сомнений не осталось - большинство жрецов стали жертвами долгомерных копий и верховых мечей. Покромсанный жреческий мотоцикл сиротливо лежал на боку около дома, где обычно отдыхали найты.
Распахнутыми оказались и мощные потайные ворота во внутреннем дворе, куда забирали мотоциклы для ремонта.
Шура подходил к этим воротам затаив дыхание. За ними находилась святая святых - Храмовый Цех. Обитель Хранителей. Даже от сказителей не доводилось слышать, чтобы кто-то из найтов побывал там.
Со священным трепетом Шура заглянул внутрь.
Храмовые мельницы мощными железными опорами держались за землю. Между ними расположились здания с низкими двускатными крышами с красной кровлей. В одном углу просторного двора стройными рядами выстроились большие чаны. Некоторые из огромных сосудов были перевернуты, и покрытие двора поблескивало от разлившегося масла.
Взгляд натыкался на погнутую канистру, цеплялся за красный шлем, скользил по разбросанным отверткам, гаечным ключам и одинокому блоку цилиндров. Колеса, детали, инструменты беспорядочно валялись между телами жрецов.
Его Шура заметил около распахнутых железных ворот одного из широких домов. Он сидел, прислонившись спиной к стене - без жреческой куртки, в одной рубахе, лысый, с бессильно опущенной головой.
Технарь боязливо вздрогнул и поднял голову, когда над ним нависла тень Шуры.
Жрецы всегда казались неприступными сверхлюдьми, служителями самих предков-байкеров, обладателями непостижимой силы. А сейчас перед Шурой сидел обычный старый человек, в выцветших глазах которого поселилась боль.
Хранитель дышал осторожно, сквозь прореху в рубахе с каждым вдохом в районе живота что-то булькало.
