Пройдет время. Все успокоиться. Все разрешится. Тогда она вернется. Не будет же Шамаш держать обиду на нее вечно!
Вполуха следя за разговором бога солнца с Ликой, богиня раздумывала над тем, как ей лучше поступить. Конечно, бегство было бы не просто признанием вины, но и свидетельством трусости. Но ведь так оно и было на самом деле – она была виновата и боялась. Не столько наказания, сколько объяснения. Если бы можно было избежать этого последнего, Нинти с радостью приняла бы любую кару. Даже более суровую, чем та, которую она заслуживала…
Небожительница думала, прикидывала, взвешивала то и это, выбирая наилучший путь, и совсем забыла о времени. Поэтому когда Шамаш обратился к ней, это застало ее врасплох.
"Нам надо поговорить".
Богиня врачевания вздрогнула, встрепенулась:
"Нет!" – она готова уже была броситься бежать, но взгляд повелителя небес остановил ее:
"Нинтинугга, я не сержусь на тебя".
"Правда?" – женщина устремила на него взгляд огненных глаз, пронзая насквозь, заглядывая в самую душу.
"Конечно".
"Правда? – она даже растерялась. – И ты… Ты не злишься, что я тебя обманула?
Ты… Ты бог справедливости. Я знаю, как тебе противна ложь… Но… Шамаш, прости меня, – в ее глазах вспыхнули слезы, – прости, но я не могла удержаться!
Я хотела, чтобы ты был здесь при рождении малыша! И не только я. Ларс, Лика, Ри…
Они ничего не говорили мне, ни о чем не просили. Но я ведь богиня. Я понимаю все и без слов… Тогда, когда мы встречались в прошлый раз, здесь… Ну, когда ты пришел спасать своих спутников, а спас всех нас… – она и сама не знала, зачем напоминала об этом, словно ее собеседник мог забыть что-то подобное. Хотя, кто знает? Возможно, в то время, как для нее, для дорогих ей людей, для всех в городе случившееся тогда было главным событием вечности, Шамаш мог воспринять это всего лишь как еще один день на пути добра. Ведь вся его дорога – помощь смертным. – В общем, – проглотив все дальнейшие размышления по этому поводу, вернулась она к главному, – ты говорил тогда… не нам, своим спутникам, об обряде, через который проводили наделенных даром в мире, который тебе приснился.
Я знаю, Лика в тайне мечтает о том, чтобы ее сын стал первым, прошедшим этот обряд в новом мире. Нет, она понимает – уже есть Ларс… Но девочка почему-то вбила себе в голову, что тот обряд был не правильным, что он… не совсем точно повторял настоящий. Не знаю, откуда Лика это все взяла, выдумщица,но… – она вдруг умолкла, вскинула голову, подняла на бога солнца напуганный взгляд широко открытых глаз: – Она так страстно хотела, что я… Шамаш, на этот раз я говорю правду! Понимаю, после того, как я дважды рассказывала тебе совсем не то, что было на самом деле, тебе трудно мне поверить…" "Я верю", – мягко остановил ее бог солнца.
Наконец решившись, Нинти подошла к нему, села рядом на мраморные камни пола, поджав под себя ноги, глядя снизу вверх, словно показывая тем самым свою подчиненность. У нее оставался еще один вопрос, последний. Однако же, не набравшись достаточной смелости, чтобы сразу, в лоб задать его, богиня начала издалека, надеясь, что течение разговора медленно, но верно приведет к той же цели.
"Это действительно правда… Та, единственная, которую я прятала, потому что…
Потому что она звучит так невероятно, что в нее не веришь. И, потом, от нее не исходит никакой угрозы… Шамаш, ведь если бы я сразу рассказала тебе это, ты бы не пошел за мной в Керху?" "Не знаю", – он никогда не любил мысленно возвращаться назад, разгадывая загадку всех этих "бы" и "возможно", в которых, оставленных пылью за спиной, не было ни жизни, ни реальности, лишь сомнения и разочарования.
"Ты был нужен в караване…" – она только теперь стала понимать: а что если она не просто обманула Шамаша, но, уведя его, оставила его спутников без защиты перед лицом беды, что если с ними произойдет несчастье? Тогда бог солнца никогда не простит ее…
Слишком привыкшая к близости беды, она уже начинала верить в то, что именно так и обернутся ее благие порывы.
"Прости", – прошептала она, пряча в глазах слезы, прижавшись к камням пола у ног повелителя небес, надеясь, что еще не поздно, если не изменить все, то хотя бы вымолить прощение.
"Пришла бы ты за мной, или нет, мне пришлось бы покинуть караван. Не навсегда, на время".
Произнесенное Шамашем заставило Нинти поднять голову, с удивлением и непониманием взглянуть на собеседника. Но стоило ей задуматься над ними, как она начала понимать:
"Смертные не могут постоянно делить свой путь с богом, который спасает их от всех бед, оберегает от опасностей. Они начинают терять вкус жизни – терпкую горечь страха…" "Это все слова".
"Да, конечно… Главное – жизнь… Сколько всего должно было произойти с ними из того, чего не случилось?" "Много, – бог солнца пристально смотрел ей в глаза. – Но я думал, что это – не более чем плата за все испытания, через которые им пришлось пройти из-за меня. И которые еще предстоят".
"Однако еще немного этого покоя, и они забудут, что такое настоящая жизнь… – о, она слишком хорошо знала, о чем говорит! Ей уже приходилось пройти через это…
– Ты всегда очень четко чувствовал грань между помощью и вредом…" Шамаш кивнул.
"И, все же, покинув караван, – чуть погодя, добавил он, – я отправился бы не сюда…" "Даже зная, что тебя здесь с нетерпением ждут?" "Ждут… Но для чего?" – он качнул головой.
"Ты уже дал горожанам часть нового обряда. Что же останавливает тебя сейчас?" "Тогда – это была вынужденная мера. Сейчас – все иначе".
"А если нет?" "Не знаю… – он не был уверен. И у него была причина для сомнений. – Странно…" "Что?" "Откуда горожанка узнала про обряд?" "Наверное, Ри рассказал. Ты ведь не говорил, что это – секрет".
"Нет. Он не мог. Потому что сам ничего не знал".
"Но… – Нинти удивленно хлопала глазами. Она не могла поверить, что Шамаш действительно забыл все,что произошло тогда в городе. Но потом богиня вспомнила:
Ри не наделен даром. То, что произошло с ним тогда, было иным – взглядом со стороны, а не самим обрядом. – Значит, это Ларс ей рассказал. Он-то прошел испытание…" "Испытание – для взрослых. Через него не проводят новорожденных".
"Значит, Лика просто не правильно все поняла".
"Прости меня, но если кто-то не верно понял, так это ты. Горожанка говорила о другом обряде – не испытания, а посвящения".
"Еще один обряд? Я не слышала ни о чем подобном! Шамаш, ты придумал их все во сне? Для людей? Чтобы заменить ими прежние, ведущие к смерти, и позволить жить дальше?" "Я не придумал их. Они были там и до меня, – стремление к истине и необходимость отвечать на заданные вопросы заставляли его говорить даже когда более всего хотелось промолчать. Единственное, что он позволил себе – не возражать Нинти, назвавшей иной мир сном. В конце концов, для нее все так и было – не более, чем сон… – Не это главное…" "А что?" "Разумно ли приносить в мир обряд, принадлежавший другому?" Нинти не смогла сдержать улыбку:
