Они привязали свиней к дереву, затолкали в кусты и строго-настрого велели никуда не уходить. По старинной лестнице девушки спустились в город. Брусчатая мостовая провела их уютными улицами и вывела на набережную.
— Я бы хотела жить в этом городе, — мечтательно сказала Маша. — Это, наверное, Рай…
Они стояли неподалеку от Карлова моста, на котором давным-давно располагались торговые ряды, а теперь слонялись возбужденные туристы. Казалось, даже мостовая дышит историей — каждый булыжник был истоптан тысячами ног. В домах сменялось одно поколение за другим, кафе, магазины, рестораны открывались и закрывались на тех же местах, и отовсюду веяло прошлым.
— Прям-таки Рай, — задумчиво сказала Наташа. — Как у Метатрона. Река, набережная, старые, извилистые улицы, булыжная мостовая… Благодать! Мне сейчас все кажется такой суетой! Наша с тобой битва за Игоря, моя работа, даже моя прошлая жизнь… Ад этот тухлый… Как будто ничего этого не было.
— Да-а… — Маша покачала головой. — А как ты думаешь, нам за наши подвиги… — Она побоялась договорить.
Наташа отвернулась от реки, подтянулась и села на парапет.
— Я тут сравнила… — Она достала из сумочки сигареты и закурила. — Если бы мы работали на корпорацию и нас отправили на маркетинговое исследование в область — для того чтобы открыть, к примеру, отделение фирмы… А мы бы мало того что на задание забили, так еще связались бы с конкурентами, с мафией — как твой Марат, и пустились бы со все тяжкие с местными красавцами… Улавливаешь?
— И что бы ты с нами сделала? — насторожилась Маша.
— Убила бы, — ответила Наташа. — В изощренно-садистской форме.
— То есть ты думаешь… — настаивала Маша.
— Маша! — Наташа посмотрела ей в глаза. — Я думаю, что все будет еще хуже, чем я думаю. Но мне плевать. Если вспомнить ту сраную жизнь, которую мы вели там, — она указала ладонью на темное звездное небо, — то я готова терпеть любые муки за то, что нам дали передышку.
— Ты знаешь, — Маша тоже села на парапет и закурила, — со мной происходит такая штука… Когда мы спустились с небес, я четко ощущала себя собой — Марией Джастис, побывавшей в Раю и ставшей Марией Лужиной. А сейчас я не понимаю, кто я. Я не Джастис, я не Лужина, я не та самодовольная и тупоумная душонка, которая никак не могла понять, за что ее запихнули в такую дыру, как Девятые небеса…
Они оторвались от парапета и пошли по адресу, который записала Магда. Девушки медленно брели по древним переулкам, наслаждаясь тем, что встречали на пути. Туристы в трактирах потягивали дешевое свежее пиво, уплетали кнедлики с гуляшом и восхищались красотой Златы Праги. Молодежь стайками толкалась на газонах, пожилые пары — старички в клетчатых рубашках, светлых брюках и бейсболках держали под ручку старушек с уложенными седыми волосами, подкрашенными губами и знаменитой чешской бижутерией на морщинистых шеях — медленно прогуливались, улыбаясь всему сразу, тротуары бороздили роллеры и скейтбордисты…
— Смотри! — воскликнула Наташа и указала на такой узкий, что и малолитражка не проедет, переулок. — Нам сюда.
По обе стороны проулочка стояли двухэтажные каменные дома. Внизу располагались кафе и сувенирные лавки. Жил ли кто-нибудь наверху, не было ясно — свет кое-где горел, но все это больше походило на музей, чем на квартиры.
— Так… — Маша вынула бумажку с адресом. — Идем по правой стороне… Третий дом… Вторая дверь…
Вторая дверь третьего дома была наглухо заперта на ржавый засов, на котором висел большой старый замок. Посреди двери красовалась позеленевшая львиная морда из латуни. Некогда дверь принадлежала магазину, но теперь витрины покрывал такой слой пыли, что казалось, люди здесь не обитали лет тридцать. По сравнению с соседними нарядными окошками дом выглядел, как «Запорожец» среди «роллс-ройсов». Наташа пожала плечами, оглянулась на Машу. Та подбодрила подругу кивком и взялась за ручку, прикрепленную к ушам львиной головы. Ручка с душераздирающим стоном отодвинулась лишь на пару сантиметров и застряла в таком положении.
— А! — закричала Наташа и отпрыгнула назад. — Мама!
Медный лев хлопнул веками и уставился на гостей живыми карими глазами.
— Мы от Магды, — пробормотала Наташа.
Лев подумал, принял решение и выплюнул изо рта ключик.
Маша отпихнула Наташу, подняла ключ, вставила его в замок и оглянулась по сторонам. Только она повернула ключ в замке, дверь бесшумно распахнулась. Они зашли и услышали, как где-то внутри звенит колокольчик. На стене вспыхнула свеча: она озарила оранжевым светом чистую прихожую с большим зеркалом в облупившейся раме. Девушки подошли к зеркалу и расхохотались. Отражения предстали перед ними в старинных платьях с воротниками-жабо, со сложными прическами и с пушистыми веерами. Зеркало, казалось, обиделось — оно тут же изобразило девушек как рваных грязных нищенок без зубов и с остатками седых всклокоченных волос.
— Ему просто скучно, — услышали они звонкий женский голос и обернулись.
Из глубины коридора появилась высокая пышная шатенка. Ей было лет сорок. Когда-то, наверное, она была очень красива — ее прелести увядали, но лицо хозяйки было хорошо так, как бывает привлекательна яркая, страстная женщина, не скупившаяся на удовольствия и не жалевшая жить.
Бессонные ночи, бурные вечеринки, бешеная страсть и боль разочарований — все было на ее лице. Но это не отталкивало, а, наоборот, привлекало, так как глаза ее сохранили ту ясность и отчаянность, что бывает лишь у тех, кто ощутил жизнь в полной мере и, несмотря на опыт и былые ошибки, продолжает чувствовать так же остро, как в юности.
У хозяйки был широкий, пухлый рот, высокие скулы, нежный, правильный лоб и аккуратный подбородок. Чуть раскосые глаза смотрели с насмешкой, а глубокое декольте не скрывало опустившуюся, но все еще полную грудь и белые, ровные плечи.
— Меня зовут Милена, — представилась женщина, откидывая назад прядь длинных темно-коричневых волос. — Я двоюродная сестра Магды. Вы должны немедленно попробовать абсент, которому сто лет.
Она повела их за собой в комнату с грязными витринами. Изнутри окна почему-то были такими чистыми, что казалось — стекол нет вообще. Сквозь них просматривалась улочка, а сверху на длинных карнизах нависали полосатые портьеры. Усадив гостей в бархатные кресла, Милена открыла бар, вынула бутыль и три рюмки. Хозяйка поставила все это на поднос, перенесла на столик и разлила напиток.
— Это заведение принадлежало еще моей прапрапрабабке, — заявила она, устроившись в позолоченном кресле, обитом гобеленом. — Она торговала омолаживающими кремами, таблетками для, как сейчас говорят, потенции и средствами против беременности. Как было принято в те времена, ее за волосы выволокли на улицу, привязали к лошади и растерзали. Но перед тем как мою прапра казнили, она успела оставить завещание. Наложила заклятие на всех чужаков, польстившихся на нашу семейную собственность. Человек пятьдесят здесь сгорели живьем, около сотни затопило, двадцать зарезали и ограбили. Не говоря уже о том, что всякий, кто открывал здесь кафе или лавку, разорялся. Я же устроила здесь квартиру: омолаживающими кремами, эфирными маслами и прочей парфюмерией я торгую в пассаже — у меня шикарный современный магазин и отличное дело.
